Следующий шаг - Хайдарали Мирзоевич Усманов Страница 20

Тьма впереди сжалась в одну точку, а потом чуть развернулась, словно кто-то приоткрыл тяжёлую занавесь в комнате без окон. И вот из глубины искажения пространства, проступил силуэт – слишком тонкий, слишком высокий, с пропорциями, которые человеческий глаз не воспринимал как нормальные. Лицо – или то, что заменяло лицо – было пустой воронкой, из которой струился бледный свет, и в этом свете скользили крохотные, как песчинки, символы, исчезающие прежде, чем можно их рассмотреть.

Оно ещё не двигалось к нему. Оно просто было. И это “просто” ощущалось так, словно каждый нерв Андрея по очереди выдёргивали из тела, проверяя, сколько их останется.

Тьма вокруг дрожала, как кожа над бьющимся сердцем, и в тот момент, когда Андрей уже почти привык к неподвижности силуэта, мир вокруг словно моргнул. Не глазами – чем-то глубже. И практически сразу внутри этого “моргания” реальность стала чужой.

Он вдруг оказался не в ущелье, а на широкой, бесконечной равнине, залитой светом, который не давал тепла. Под его ногами был песок – не жёлтый, а выцветший до серо-белого, будто состоящий из перемолотых костей. Песок был сух, но каждый шаг оставлял след, заполненный густой, чёрной жидкостью.

Вдалеке висела конструкция, похожая на сломанный портал, но растянутый в небо, как вывернутая паутина. Между рваными ободами что-то дышало – не воздухом, а тяжёлой волной пустоты, и каждый “вдох” и “выдох” отзывались у него в груди, будто кто-то чужой пытался регулировать его сердце. Звука здесь просто не было – даже собственного дыхания. Вместо него в голове зазвенело, как в момент, когда вблизи падает огромный колокол, и этот звон разносился не по воздуху, а по костям. В нём было нечто, похожее на речь, но без слов:

“Ты помнишь…”

И картинка снова резко сменилась. Он увидел себя – но не в своём теле. Длинные руки, чужие глаза, ощущение тяжести от крыльев, которых никогда не было. Он стоял над обугленным городом, и пламя не грело. По улицам текли потоки таких же чёрных ручьёв, что он только что видел под ногами. Из окон домов тянулись руки – сотни, тысячи рук, но все они цеплялись не за спасение, а тянулись к нему, будто узнавали. А внутри раздалось ещё одно “слово-не-слово”:

“Верни…”

Мир снова моргнул – и он стоял там же, перед расплывающимся силуэтом. Только теперь Андрей понимал, что существо не двигалось не потому, что не может, а потому что уже коснулось его глубже, чем любой бой.

Тень за силуэтом дрогнула, и мир вокруг словно начал тихо, незаметно сползать в сторону – как ткань, к которой приложили огромную, холодную ладонь. Камни у ног Андрея перестали быть твёрдыми. Каждый шаг сущности делал их чуть мягче, будто они теряли свою плоть, превращаясь в зыбкое подобие воспоминания.

Воздух сгустился, уплотнился до такой степени, что приходилось вдыхать его усилием, как глотать вязкую жидкость. Линии ущелья вытянулись, словно он смотрел на них сквозь воду, а горизонт согнулся внутрь, пытаясь замкнуться вокруг приближающегося силуэта.

Андрей чувствовал, как что-то в нём – на самом дне ядра, за всеми печатями, привычными слоями силы – начинает тихо вибрировать, отзываясь на чужое присутствие. И эта вибрация не была его собственной. Это отзывалась та самая сущность кости Падшего Бога. Сначала это всё ощущалось как лёгкий холод в груди. Потом – как толчок сердца, который бьёт слишком сильно и слишком медленно одновременно. В следующий миг – взрыв.

Вся его аура, привычно сжатая и дисциплинированная, внезапно распахнулась, будто её вырвали изнутри. Сущность древней кости Падшего Бога вырвалась навстречу угрозе, не спрашивая разрешения. Поток силы ударил в каждую жилу, каждую каплю крови, и Андрей ощутил, как уровень поднимается скачком. Не на ступень, не на одну-две звезды – а так, что привычный масштаб ощущений перестал работать.

Сила рвалась наружу, ломая привычные границы. Он понял, что минимум две звезды Доу Цзун – это лишь та грань, которую он может осознать. Дальше начиналось то, что трудно назвать цифрами или звёздами – словно сама кость толкала его туда, где боевые ранги не имеют смысла.

Его разум почти сразу ухватил главный вывод. Если сущность древней кости отозвалась так резко, значит, приближающееся существо несёт в себе что-то подобное ей. Какой-то осколок. Частицу. Память о Падшем Боге. И это означало, что бой будет не просто смертельно опасен. Это будет столкновение наследников одного и того же ужаса.

Пространство между ними уже почти исчезло – не в смысле расстояния, а в самой сути. Казалось, что мир, лежащий в этом промежутке, тоньше паутинки, и одно неверное движение сорвёт её.

Существо остановилось на миг, будто прислушиваясь. Его силуэт всё ещё оставался размазанным, но от него исходило ощущение не просто угрозы, а фундаментальной ошибки бытия. В этот момент Андрей понял главное… Оно ещё не ударило, но уже ломает всё вокруг одним своим существованием.

Вершины ближайших гор начали трескаться, как тонкий лёд весной. Сначала едва слышно, с тихим сухим щелчком, потом всё громче, пока треск не превратился в грохот. Каменные гребни медленно оседали, сползали вниз, превращаясь в лавины пыли и осколков. Линии ущелий расползались, как разрезанная ткань, и земля под ногами дрожала, теряя свою прежнюю форму.

Андрей чувствовал, как давление чужой силы врезается в его собственную ауру. Мир между ними сжимался и прогибался, словно кто-то гнул стеклянную сферу изнутри. И в этом напряжении, в этих трещинах реальности он видел – тонкие нити света, вырывающиеся из пустоты и ломающиеся, будто их тянули в разные стороны.

С каждым ударом сердца сама ткань мира кричала от напряжения. В груди у Андрея сущность Древней кости Падшего Бога горела холодным пламенем, подстёгивая его, раздувая мощь до предела. Мир вокруг уже переставал быть прежним. Скалы рушились, ущелья расширялись, а там, где ещё мгновение назад был целый хребет, теперь зияла новая, тёмная впадина. Ландшафт менялся прямо на глазах, словно кто-то в ярости вырывал куски карты и заменял их пустотой. Ещё шаг… Одно движение… И катастрофа начнётся…

Тишина сорвалась первой. Это был не гром… Не крик… Не взрыв… А именно тишина, пронзительная, как клинок, который провели по самой душе. На мгновение исчезли все звуки. Падение камней… Треск скал… Даже собственное дыхание Андрея. Всё погрузилось в мёртвую пустоту… А потом пространство вспыхнуло.

Между ним и существом, там, где была тонкая грань их давлений, вдруг прорезалась ослепительная линия