Гнездо - Владимир Львович Ешкилев Страница 20

— Но на Земле нет Адельм.

— Вы правы, сир. Поэтому появление земной шаровой молнии было замаскировано грозой. Обычным для Земли явлением.

— Я уже знаю, Модо, каким будет продолжение вашей истории: у Шерм были те же симптомы поражения, что и у брата с сестрой и у курсантки Анс? Я угадал?

— Абсолютно точно, сир. Те же симптомы. Один в один. Это не может быть простой случайностью. Все упомянутые лица получили, как я думаю…

— Своеобразное посвящение от чужих?

— Именно так, сир! Вы меня поняли. Их организмы могли получить не только поражения, но и испытать незаметные трансформаций, стать носителями «подсадных» энергетических структур или чего-то подобного. Это явное проникновение.

— Вы заслуживаете повышения, — подытожил Блисс после нескольких минут молчания. — Хотя вы и действовали вопреки нашим уставам и… традициям. Считайте, что вам повезло с начальником.

— Служу Империи! — техник-дигендер вытянулся перед координатором.

— Тебе понравилось? — Пела смотрела на зеркальный потолок, где пульсировало в общем ритме дыхания переплетенное отражение двух тел — светлокожего и цвета байхового чая.

— Ты спрашиваешь? — Ясмин погрузила свой точеный носик в волосы подруги. — На этой захолустной планете найти такое рыжее счастье… Я в шоке.

— Планетка ещё та, — согласилась Пела. Ты совсем другая. Совсем. Девушки говорят, что ты с Тиронии. Там лучше?

— Мои родители работали на Тиронии, я там родилась. Но вся наша семья — с Земли. Я считаю себя землянкой, а не тиронийкою.

— У нас в школе учатся две землянки. Обе гадкие. Одна — альбинос с красными глазами, а у второй такие жирные волосы, что уже через час после душа слипаются в пряди. Фу!

— Землянки разные бывают, — Ясмин лизнула ушко девушки. — А тебе нравятся только девушки?

— Я хотела бы иметь парня, — признала Пела. — Но ты сама видишь, какие здесь ребята. Чахлые провинциалы, не на что и смотреть. У них крутым счастьем считается официальный брак с дочерью начальника. Все помешаны на карьере, особенно на военной. Если у кого-то из них родственник служит в имперском Флоте, то это просто нечто. И не подходят и не взглянут. Высшая раса! Они здесь так гнутся перед всяким мелким начальством, что меня аж тошнит. А бизнесмены из них никакие. Здесь всем бизнесом управляют альфийцы. Вот они классные пацаны, деловые. И деньги у них водятся. Я хотела бы иметь парня с Альфы.

— Альфийцы занудные.

— И вовсе не занудные.

— Я слышала, что аврелианцы специально поощряют переселенок к лесбийской любви. Что это такая политика здешнего правительства. Ограничивают рождаемость.

— Политика? — Пела поморщилась, как от кислого. — Это меня намеренно «поощрили» до Осы?.. О! — вспомнила она. — Ты же говорила, что всем известно, что Оса моя девушка… Была моею девушкой, — исправилась она и виновато прижала свои губы к щеке Ясмин.

— Я не ревнивая, рыженькая, не бойся, — Ясмин встала с кровати. — А ваши с Осой игры кто-то записывает и продаёт. Можно приобрести в свободном доступе и в различных форматах. Вы с Осой настоящие звезды местного порно. Скоро из тех записей симуляшку сделают. Если не сделали.

— Сволочи! Падлы! — Пела искренне вгрызлась в подушку. Она почувствовала, как горит её лицо. Если бы она умела плакать, то стала бы реветь, как сопливая малолетка.

— Да не переживай ты так. Знаешь, сколько девушек на Аврелии завидуют тебе смертельной завистью? — Ясмин искренне любовалась зрелищем разъяренной красавицы, её рыжей гривою, отливающей медью в матовом свете поляризованных светильников.

— Мне и их зависть к одному месту. Вот к этому, — Пела похлопала себя ниже спины. — падла! — девушка запустила подушку в зеркальную стену — Меня, как последнюю дуру, подставили… Если бы я знала, кто это снимает…

— Может, Оса в курсе.

— Ты думаешь? Нет, я не верю… — Пела даже побледнела от такого предположения.

— А кто из вас двоих выбирает душевую кабинку? — Ясмин потянулась всем своим роскошным телом, склонила голову набок и заговорщицки подмигнула подруге.

Пела вспомнила, что кабинку для их тайных встреч всегда выбирала Оса. «Убью суку!» — решила она. А потом ещё одна догадка выплыла из её памяти: хитрая улыбка Ясмин в автобусе, когда они впервые увидели друг друга.

«Увидели друг друга вживую, — поправила себя Пела. — Она узнала меня. Она видела записи из кабинок. Меня же, благодаря той предательнице, знает вся эта проклятая Аврелия… Вот откуда ноги растут».

— Да ты видела меня… наши с Осой…

— Видела. Мне понравилось. Даже очень. Я сразу заметила, что ты не знаешь о записи, что ты любишь ту стерву по-настоящему. Такое невозможно сыграть, рыженькая… Я пересмотрела все записи с тобой, которые только нашла в сетях. Ты стоишь большего, я тебе говорю.

— Её убить мало. Подлость, ветошь…

— Оставь в покое эту Осу, мысли шире. В искренней любви греха нет.

— Греха? — переспросила Пела. — Нас учат, что «грех» является определением устаревшего религиозного представления о потере девственности. Ты сектантка?

— С чего бы это вдруг?

— Я знаю, что на Тиронии много сектантов. Среди людей, особенно среди клонов.

— Я не сектантка. А что до потери девственности… Ты знаешь эти строки:

Любовь является приобретением единства, любовь является накоплением девственности, солнечного запаха, неучтивых напряжений тела, речной поступью через узкие лазы ревности, под мостами мести, сквозь отверстия дневных проникновений…

— Нет, впервые слышу. Накопление девственности? — девушка пошевелила губами, словно смакуя парадоксальное словосочетание. — Прикольно. И кто же это написал?

— Одна запрещенная поэтесса.

— Запретная? — удивление Пелы было искренним. Она впервые услышала, что существуют запрещенные поэты. — А почему её запретили?

— Когда-нибудь тебе расскажу, — на лицо Ясмин вдруг набежала холодная тень.

— А как её имя?

— Шерма Шайнар, она с Ноли.

— А почитай ещё что-то из её стихов.

— Слушай:

Я снова привязана к платану. Меня помазали медом, чтобы насекомые знали, куда лететь; чтобы они заползли в меня через все отверстия чтобы после их челюстей меня стало совсем мало, одни кости: блестящие, гладкие, такие же совершенные, как я теперь. Потому что в действительности насекомые открывают более глубокие слои красоты, а не уничтожают, как думают те, кто ненавидит.

— Это так я привязана к самой себе, — после долгого молчания сказала Пела.

— Ты сказала, как поэт, — Ясмин присела на кровать и принялась ласкать Пелу. — Ты не пробовала писать?

— Нет, — девушка отодвинулась от флаг-маринера. — Это не моё.

— Что-то не так, рыженькая?

— Я хочу больше знать об этой Шерме. Где можно узнать о ней?

— Я уже говорила: она запрещённая поэтесса. Если ты сделаешь запросы о ней в информационных сетях, тобой мгновенно заинтересуются Джи Тау.

— Они мной и