Адмирал Империи – 49 - Дмитрий Николаевич Коровников Страница 2

— Чудо, говорите? — Дорохов усмехнулся, и шрам на живой половине лица дрогнул, придавая ему что-то хищное. — Похоже, на то, господин контр-адмирал… Густава Адольфович Гинце настоящий гений и чародей, с этим своим имплантом. Только вчера мне эту штуку в башку засунули, вторую операцию за неделю сделали. Сказал, что теперь я не только говорить буду, как человек, но и думать быстрее. И ведь не соврал, чертяка.

— Да вы посмотрите на себя, господин полковник! — я отступил на шаг, оглядывая Дорохова с ног до головы. — Был киборг-тугодум, без обид Кузьма Кузьмич… А стал… ну, прямо оратор! Скоро на мостике мне речи толкать будешь, а я за тобой записывать.

Дорохов довольно хмыкнул, потирая висок, где под кожей угадывался контур импланта — тонкая работа Гинце, что и сам носил такую же штуку, только за ухом. Штурмовики одобрительно зашумели, Небаба крикнул: «Полковник, теперь с вами в карты играть — себе дороже!» Кузьма Кузьмич показал ему кулак, мол, я вам покажу карты, но в его глазу мелькнула искренняя радость.

— А я ведь, Александр Иванович, до последнего думал, что Гинце меня на тот свет отправит, — признался он, понизив голос. — Лежу я вчера на столе, а он мне говорит: «Не дёргайтесь, Кузьма Кузьмич, хуже не будет». И вот… Голова теперь ясная, как после трёх литров воды в пустыне.

— Ну, что поздравляю, — я улыбнулся шире, хлопнув его ещё раз по плечу. — Теперь вы у нас не просто главный штурмовик, а штурмовик с мозгами.

— Сам в шоке! — хмыкнул здоровяк и зарделся от удовольствия ощущать себя таким свежим и обновленным.

Нет, молодец все–таки наш Гинце, такого воина чуть ли не воскресил и снова нормальным сделал!

— А где же твоя сиделка? — я понизил голос, наклонившись ближе к полковнику, чтобы Бритва и Небаба уши свои не грели, — есть у меня подозрение, что не только Гинце тут постарался. Знаешь, что Полина от твоей капсулы все это время буквально не отходила, пока ты там разлеживался. Всё носилась, как наседка, то воды принесёт, то врача потребует.

Дорохов кашлянул, отвернувшись к стене, и его живая щека слегка покраснела. Штурмовики, что сидели поблизости, навострили уши, но виду не подали — знали, что полковник таких разговоров не любит.

— Что сказать, Александр Иванович, — буркнул он, сильно смутившись и отмахнувшись. — Сержант Яценко — девчонка боевая, нареканий так скажем нет… Все остальное, что это вы выдумываете?

— Выдумываю? — я прищурился, скрестив руки на груди. — А я собственными ушами слышал, как она там у капсулы шептала: «Держитесь, Кузьма Кузьмич, вы мне нужны». И глазки у неё блестели, не от усталости, а от чего-то другого. Ты ж у нас теперь жених, да ещё вон какой красавец — половина тела железо, половина — шрамы. Девчонки таких любят.

— Да чтоб вас, Александр Иванович, — Дорохов покачал головой, но уголки губ дрогнули в улыбке. — Вы бы лучше про дела говорили, а не про бабьи слёзы. Я целыми днями вот о чём думаю… Варя, ну та малышка — дочка генерала Волынца, что мы из «Измаила» вытащили… Хочу её к себе взять, удочерить, как будет возможность. Обещал я самом себе тогда, что не брошу девчонку.

Я кивнул, сразу посерьёзнев. Хорошо помнил тот день в «Бессарабии», когда мы покидали крепость «Измаил» под огнём врага. Полковник спас тогда крохотную рыжую девчушку с огромными глазами, что цеплялись за жизнь посреди хаоса. Дорохов вынес её на руках, прикрывая собой от осколков, и с тех пор, похоже, не мог забыть.

— Дело хорошее, Кузьма, — сказал я тихо. — Девочке отец нужен, а ты для неё теперь ближе родного. Только, — я снова усмехнулся, не удержавшись, — и мамка бы ей не помешала. А наша Полина как раз так для этого дела подойдет. Всё время рядом с тобой вьётся, как пчела у мёда.

— Да ну вас в шлюз, Александр Иванович, — Дорохов махнул рукой, но голос его дрогнул, выдавая смущение. — Вы прямо сват какой-то, а не контр-адмирал.

— Ладно, пойдём отсюда, а то эти, — я кивнул на штурмовиков, что уже начали перешёптываться, — наслушаются, а потом до вечера языками чесать будут.

Я рассмеялся и кивнул в сторону выхода. Кубрик с его шумом остался позади, а здесь, среди стальных стен и тусклых ламп, воздух казался стерильным, будто вычищенным фильтрами до последней пылинки. Кузьма Кузьмич молча зашагал рядом со мной, его живая половина лица была все также улыбалась, что выглядело очень необычно — видно, мои подначки про Полину всё ещё крутились у него в голове.

— Так что, Кузьма Кузьмич, — начал я, глядя на него искоса, — удочерить Варю, это дело хорошее и достойное. Однако пока с этим, как ты понимаешь, придется немного повременить. Война кругом, а ты девчонку за собой ведь таскать не будешь?

Полковник остановился, повернув ко мне свой единственный глаз. В его взгляде мелькнула тень — не то тревога, не то усталость. Металлическая ладонь сжалась в кулак, издав лёгкий скрежет.

— Вот и я мучаюсь, Александр Иванович, — ответил он, чеканя каждое слово так, будто пробовал голос на прочность. —? Везде стреляют, везде опасно. Конечно же подальше она должна быть от войны. Но не об этом я беспокоюсь, а о том, что с ней будет, если я не вернусь с этой войны⁈

— Вернешься, — кивнул я, посмотрев на Кузьмы Кузьмича и