Тирания веры - Ричард Суон Страница 19

Когда Брессинджер и сэр Радомир ушли, я задержалась на пороге.

– Сэр Конрад? – окликнула я его.

Уже погрузившийся в раздумья, он резко поднял голову. Затем неискренне улыбнулся мне.

– Хелена.

– С вами… все хорошо? – спросила я, имея в виду его душевное состояние, о котором мы почти никогда не говорили. Однако он решил, что я справляюсь о его утреннем походе к Императорской Врачевательнице.

– О, мне снова нужно пить зелья, – сказал он, пренебрежительно отмахнувшись. – Врачевательница осталась в таком же замешательстве, как и все остальные лекари. Не тревожься, Хелена. Все пройдет.

Я помедлила. Затем тихо спросила:

– Что с ними будет?

Вонвальт склонил голову набок.

– С кем?

– С Правосудиями. Которых мы завтра арестуем. Они предстанут перед судом? – Этот вопрос не давал мне покоя еще со встречи с Императором и с того мига, когда он упомянул о новой «особой процедуре». Одно дело арестовать и судить кого-то, но совсем другое – отправить их на бойню, как скот. Я опасалась, что завтрашняя зачистка, как бы она ни прошла, закончится именно последним.

– А, – тихо произнес Вонвальт. – Если будет на то воля Императора. – Он сделал затяжку из трубки, и через несколько секунд я поняла, что больше он ничего не скажет.

– Сэр Кон… – начала было я, но он перебил меня.

– Иди спать, Хелена. – Он повернулся к столу, где рядом с ним стояли кубок и бутылка, после чего налил себе до краев вина. – Завтра будет долгий день.

VI

Тихая зачистка

«Когда рана загнивает, ее необходимо прижечь; а если она продолжит гноиться дальше, конечность приходится отрезать. Сей процесс, несомненно, мучителен и опасен, однако он необходим, дабы спасти жизнь. То же можно сказать и о спасении государства: порой приходится вырезать тех, кто разносит заразу, чтобы та не распространилась».

МАРКГРАФ ИСБРАНД ОРТРУН

На следующий день я проснулась с дурными предчувствиями, быстро оделась и совсем немного поела. Прежде чем я вышла из дома, Брессинджер отвел меня в сторону и вручил мне короткий сованский меч – прекрасное оружие, вложенное в черные блестящие ножны и инкрустированное серебряным орнаментом.

– Держи, – сказал он. Я в замешательстве взяла меч и повесила его на поясной ремень.

– Зачем он мне? – спросила я.

– На всякий случай. – Брессинджер достал из кармана очищенный лук-шалот и, подмигнув мне, закинул его в рот. – Идем, – сказал он, и я вышла следом за ним на улицу.

Утро выдалось прохладным и серым, в воздухе туманной дымкой висела мелкая морось дождя. Сэр Конрад и сэр Радомир, оба вооруженные, стояли в конце дорожки, которая вела к парадному входу резиденции Вонвальта. Они вполголоса переговаривались. Когда мы приблизились, они посмотрели на нас.

– Готовы? – спросил Вонвальт. Он стискивал зубы, выражение его лица было каменным, но я догадывалась, какие терзания он испытывает внутри.

Мы с Брессинджером кивнули.

– Хорошо. Тогда начнем.

Все вместе мы быстро спустились к подножию Вершины Префектов, где нас уже ждал вооруженный отряд из тридцати имперских гвардейцев. Я с восхищением смотрела на этих легендарных воинов. Имперская гвардия состояла из самых выдающихся бойцов, которых набирали со всех концов Империи, но попадали в нее отнюдь не только легионеры-ветераны. Здесь служили мужчины и женщины самых разных происхождений, все – непревзойденные мастера владения оружием, объединенные фанатичной преданностью Императору. Каждый был закован в черные латные доспехи, украшенные чеканкой и золотом, и облачен в дорогие сюрко имперских цветов. В отличие от легионеров, они защищали свои головы саладами[3], которые скрывали большую часть лица, а в руках держали классические сованские короткие мечи и щиты соле. Как и о храмовниках южного Пограничья, об имперской гвардии ходило множество самых разных слухов: кто-то говорил, что гвардейцы проводят причудливые обряды инициации, а кто-то, что они якобы замешаны в тайных и запретных колдовских ритуалах. Мне думалось, что в прошлом многие из этих слухов были хотя бы отчасти правдивы, однако я с большей готовностью верила в современные сплетни о том, насколько гвардия погрязла в мздоимстве и политическом позерстве.

– Женщин тоже принимают в гвардию? – косясь на солдат, тихо спросила я у Брессинджера, когда мы подошли ближе.

– Я же тебе говорил, Хелена, – ответил он. – Ты теперь в Сове. Здесь умелый человек всегда добьется успеха, и неважно, что у него там промеж ног.

Я вздрогнула, когда гвардейцы энергично и поразительно слаженно отсалютовали Вонвальту, а затем встали по обе стороны от нас, разделившись на две колонны. Серьезные и неумолимые, они были похожи на заколдованных автоматонов.

Чеканя шаг, гвардейцы повели нас по улицам. Все, кто встречался нам по пути в тот ранний час, обращали свои взгляды на нас. Мы свернули в сторону от Вершины Префектов и направились к широкой, обрамленной колоннадами улице Креуса. Впереди над нагромождением зданий высились храмы Немы и Креуса – огромные, устремленные к небесам сводчатые базилики из белого камня, усеянные статуями и горгульями, накрытые медными куполами и окруженные замысловатыми карнизами и балюстрадами. Их венцы – башни из слоновой кости и серебра – ловили редкие лучи красного утреннего солнца, отчего становились похожи на окровавленные пики. От этого прекрасного вида захватывало дух, и он разительно отличался от того мрака, что царил внизу, там, где холодный ветер свистел по улицам и разносил завихрения дыма, вонь и морось.

Несмотря на то, куда и зачем мы шли, я не могла подавить в себе восторг. Среди этих необъятных, высоких сооружений, окруженная элитными солдатами, я чувствовала, как власть пьянит меня. Однако порученное нам дело, каким бы важным и необходимым оно ни казалось, было грязным и омерзительным. Даже в моем упоении я никак не могла об этом забыть, отчего в моей душе оставался глубокий омут неуверенности и трепета. Мне не давала покоя одна мысль: если я все-таки решусь стать Правосудием, то однажды могу оказаться под прицелом такой же зачистки. Орден магистратов был старой и могущественной организацией, а старые и могущественные организации часто раскалывались на воинствующие лагери.

Мы добрались до Великой Ложи. Вонвальт не сомневался, что, несмотря на ранний час, все нужные нам люди окажутся на месте. Все-таки это место было не только штаб-квартирой имперских служителей закона, но и их жилищем.

Весь мой восторг испарился. Я осознала, что через несколько минут начнутся аресты. Адвокаты и прокуроры, готовившиеся к судам, уже настороженно поглядывали на нас – они не знали, что должно произойти, но понимали, что наше появление не сулит ничего хорошего.

– Идем, – быстро сказал Вонвальт, оттеснил плечом пару