Восхождение к власти: Противостояние - Степан Витальевич Кирнос Страница 19

– Тит, ты же соприкоснулся с целой цивилизацией. С теми, кто ещё живёт со времён Великого Кризиса, и ты там ничего удивительного не встретил? Там же жили люди, которые сохранили свою бытность и культуру. Я бы хотела посмотреть на то, как там всё устроено, это же интересно.

– Не скажу, что там так чудесно, как ты думаешь, Эмилия, – хладно проговорил Тит. – В конце концов, никто не рад жить в канализации, на дне города… и имперского общества.

После слов Тита все трое продолжили идти в полной тишине, по однотипным коридорам, спускаясь по серым лестницам, пока не оказавшись в очередном коридоре, Карамазов не проронил вопрос:

– Я знал Данте ещё во времена, когда случился конфликт «Часа предательства ангелов», и до сих пор не пойму… чего он такой… безжизненный.

– А ты я та

– Да, но вся информация по нему была засекречена. Как так-то?

– И даже тебе, Верховному Инквизитору, ничего не выдали? – ухмыльнулась Эмилия.

– Нет. Статус информации о нём таков, что им может пользоваться только Канцлер и Верховный Отец. Это как-то связано, с началом его жизни, Тит?

– Я знаю о нём столько же, сколько и ты. Славный командир, нам всем как отец, радеет за родину и больше ничего.

Впереди показалась дверь, конец коридора, за которым кроется Пункт Стратегического Планирования и Карамазов, не желая узнавать что-то у Данте, решил расспросить всё у спутников:

– Эмилия, Тит?

– Да ничего мы не знаем, – взяла слово девушка. – Дела души нашего Магистра это… дела его души и нечего в них лезть.

– Простите, если задел вас, – сухо начал Карамазов, продолжил далее, чуть смягчившись. – Прости, Эмилия, не хотел тебя обидеть, просто желал узнать что-нибудь о Данте, а то как Консула, имперского деятеля в конце концов я его знаю, а вот как человека… с этим трудно.

– А зачем тебе оно?

– Тит, мы оказались в таком положении, что лучше бы узнать друг друга получше, всяко может пригодиться.

– Хорошо, я не против, только вот ты да Эмилия, узнавайте друг друга получше, а я уж как-нибудь и так проживу. Сейчас лучше приготовьтесь к собранию, – Тит приложился к ручке, опустил её и потянул дверь на себя. – Проходите, располагайтесь.

Глава седьмая. По слову Имама

На западе Аравийских Эмиратов. Где-то в мегалополисе Мекка. Три дня спустя.

Солнцепёк слишком страшен и стало очень жарко для этого времени года, но это и есть Аравия, а после тяжёлых военных действий тут теперь навсегда будет стоять истошный жар пламени небесного светила. Ни ветра, ни даже лёгкого дуновения не разрывает этого раскалённого ада, что воцарился над великим городом. Палящее солнце жестоко терзало эту землю солнечным огнём, заставляя воздух обжигать сами лёгкие. Да, каждый вздох в этом месте давался с болью, ибо воздушный кипяток стремился выжечь внутренние органы.

Весь «ад», сотканный из жары и духоты навис над городом, который со временем стал настолько священным, ибо стал единственным пристанищем Единой Мусульманской Веры, Великим Исламаторием… у этого великолепного города было множество имён, но все они не могли отразить величия этого города, который тем не менее окунулся в омут религиозности с таким дурманом, что Конгрегация Христианской Веры или в прошлом Империал Экклесиас могла лишь позавидовать тому, как новые последователи веры «Пророка» излагают мысли и идеи в массы и как их слушают.

Город стал настолько огромным, что в нём вмещалось больше пятидесяти миллионов жителей, ведущих образ жизни, утверждённый Великой Мусульманской Эмиратской Мечетью – религиозной исламской организацией, которая и правила вместе с Королём и Советом Шейхов. Никто не смел нарушить священного порядка, ибо он «предопределён самим Аллахом, и преступление его есть опаснейшей богохульство против нашего Бога и слов его пророка», как утверждали имамы. За порядком следили «Низшие Кади», которым вверили в руки отслеживание следование народа тому порядку, что был установлен. Если свершалась любая ошибка, вплоть до обычного неправильного жеста или незначительного отклонения коврика на намазе, человека могли подвергнуть тут же огромному штрафу или высечь пятью ударами, ибо он «нарушил священный порядок, установленный самим Аллахом». А если каждый шаг был под контролем, то говорить о собственных воззрениях и говорить не следует, ибо, как сказано: «Все ваши идеи, мысли и слова определены самим Аллахом и не должны противоречить тому порядку, что он установил, ибо это преступление против мира и Всевышнего!»

Но, несмотря на жуткую религиозно-духовную тиранию Великой Мусульманской Эмиратской Мечети, город не погибает в трущобах и обязательных податях её, которые составляли пятерину дохода. Мегалополис процветает. Большая часть городских автомобильных дорог покрыта новым чистым асфальтом из самых современных химических составов, без единой трещинки, а местность у правительственных и религиозных зданий вымощена плитами из мрамора. В мегалополисе раскинулись прекрасные парки, с пышущей зеленью и красивыми цветами востока. По всему гипергороду строили прекрасные комфортабельные постройки, что могли напоминать маленькие поместья или небольшие дворцы. Самые скромные дома в этом мегалополисе были похожи на одноэтажные виллы с собственным ограждением, представленной стеной, внутренним двориком и садом.

К центру город рос, словно лесная чащоба. Одноэтажные постройки сменялись на более высокие и всё выше и выше, вплоть до небоскрёбов, где самые низкие были от четырёхсот метров, а самый высокий достигал девятисот метров и именовался как «Шпиль Аллаха». Нетрудно догадаться, что именно он был в собственности главной и единственной религиозной организации. И посреди улиц высотного леса, который отражал тысячи солнечных лучей и сиял подобно небесному светилу, воцарилась вечная тень и неестественная прохлада, ибо лучи главной звезды сюда практически не попадали.

Но внутри этого города словно повисло напряжение, витающее тут уже многие года. «Младшие Кади» заполонили улицы, отслеживая каждое действие покорных им людей. Никто не мог уйти от всевидящего ока Мечети, что стремилась установить тотальный религиозный порядок над людьми. И казни не были столь редким явлением. Многие города Аравийских Эмиратов были оборудованы специальными проспектами, где расстреливали и весили тех, кто «Преступил духовный закон веры». И если бы не запахо-очистительные воздушные установки, которые ароматизировали вдыхаемые массы, то большинство городов давно бы задохнулось от трупной вони.

В самом мегалополисе люди, которые раньше обвинялись в различных преступлениях, старался ходить с немного припущенными глазами вниз, так как это «Угодно Аллаху, ибо люди могут не увидеть, чем можно искуситься и впасть во грех, тем самым отвергнуть Его». И малейшей отступление от этого правила, которое не удалось оправдать,