Элемент власти. Том V - Андрей Мельник Страница 18

— А? — взгляд императора изменился и стал похож на взгляд волка, лидера стаи, которому бросил вызов.

— Ваши тайны — давно уже не тайны. Пока вы тут имперский уклад жизни устраиваете, я успел в другой мир сгонять и кое-что о Герре тьмы узнать. В сравнении с этой проблемой, ваши гизельске паразиты — мелочь.

— Чего? Так… А ну, давай, выкладывай!

— А чего выкладывать? Давай одного из них позовём. Я как раз не успел закончить свой допрос из-за нападения. А там заодно подумаем о том, как нам твой имперский зад на троне сохранить. Есть у меня одна идейка… Только учти, ваше императорское величество, что после знакомства с некоторыми моими секретами, боюсь, ваше представление о мире навсегда изменится и придётся… заключить новые договора и союзы. Возможно, другие империи нас не поймут… Сам понимаешь, чем ты рискуешь?

— Пха! И чем же? Потерять трон? Мне это и так светит в перспективе… Давай сюда своего усатого.

— Рогатого.

— Да хоть чёрта лысого! Давай ещё по одной, и тащи эту мерзость иномирную. Если такие, как вы, и мы совместимы, как ты говоришь, то всякие чужаки страхомордые…

«Тук-тук».

— Господин, вернулась Ариана… Вы просили сообщить, когда она прибудет.

— О, кстати, ещё одна иномирка. Она не совсем человек, кстати. Ариана, заходи.

Сияя свежестью и блистая своей красотой, моя помощница вошла в зал для собраний и приветливо помахала изящной ручкой.

— О боже… Кто это? — подскочил со своего места император.

— Это… Э… Э-э?.. — повернулся я к Святославу, чтобы ответить, но, кажется, меня уже не услышат…

Император прилетел, чтобы найти решение своей проблемы. А нашёл новую. Ещё большую…

— Сергей, познакомь меня с этой прекрасной незнакомкой…

Вот тебе и «мерзость страхомордая», ваше возбуждённое величество.

* * *

Удивительно, как появление одного элементаля изменило настроение нашей встречи. Для императора, казалось бы, опытного, прошедшего подготовку и закалку характера, это превратилось в настоящие эмоциональные качели.

Его внутренние противоречия и заложенные Гизелем принципы и взгляды столкнулись с реальностью, слишком сильно отличающейся от всего того, что он привык слышать, видеть, читать в отчётах. Мерзость и пренебрежение сменились интересом. Даже рогатый вызвал у него не приступ отвращения, а исследовательского любопытства.

Не знаю, что именно стало триггером к изменениям: алкоголь, проблемы, появление обладателя воли повелителя, чья сила не уступает его собственной или душевное влечение к чему-то новенькому и экзотическому, но до самого утра император выглядел не как незыблемая скала, которая способна выдержать любой шторм, а небольшой корабль, который швыряет волнами в разные стороны.

У него кардинально менялось настроение. Пробивались капли тирании, слёзы обречённого, и вообще, передо мной будто было несколько разных человек. Я не то чтобы сильно на это повлиял. Просто столетия напряжённого труда превратили императора в колосса на глиняных ногах. В какой-то момент его выдержка просто закончилась, и он начал чудить сам по себе. Мужик сам себя раскачал на этих эмоциональных качелях.

К гадалке не ходи, у него и никогда не было плана «Б» на случай проблем с Гизелем. А шанс собственного отречения он считал слишком маловероятным событием, чтобы хоть как-то подготовиться. Лихорадочно соображая, что же ему делать, он пришёл к единственному решению — обратиться ко мне. И не сказать, чтобы он ошибся.

Устав подкатывать свои императорские регалии к Ариане, которая, к слову, не была приспособлена к плотским развлечениям, пусть со стороны она и казалась прекрасной девушкой, созданной для любви во всех возможных проявлениях, Святослав отбыл на боковую. Произошло это под утро. Я оставил стражу Святослава охранять его покои, а сам вышел с зеленоволосой красавицей, запавшей в самое сердечко императора, на улицу.

В отличие от всех остальных людей, о дриадах я знал достаточно много. Например, знал, как они размножаются. Мужиков у них, мягко говоря, в традиционном виде не существует. Это не другая ветвь развития человеческой цивилизации. Совсем другая раса.

Свои дети у дриад зарождаются на их Священном Древе Жизни. Вот почему для них и было критически важным взрастить одно из них и почему они выбрались в самые дальние и незаселённые земли, изолировались и бережно растили его.

Если однажды дриады получат своих деток, оставшиеся в живых должны будут их кормить, заботиться и вообще делать всё, что от них требуется, на манер наших матерей. В этом они с нами похожи. Мне пришлось всё это уточнять, заключая договор с Арианой и создавая ей тело. Максимальная точность и достоверность с моей стороны — открытость и посвящение в тайны их народа с её стороны.

В общем, императору даже технически не удастся с ней сблизиться. Улыбка, общение, прикосновения к коже — вот максимум, который доступен этой сказочной красавице.

— Идём к принцесске нашей. Мне интересно твоё мнение на её счёт, — произнёс я, ведя Ариану в дом по другую сторону от центральной площади, где жила Альма со своей дочкой Магдаленой.

— Хорошо… А что мне делать с чересчур активным императором?

— Скоро ему будет не до тебя. В крайнем случае я объясню, что ты не совсем живое существо…

— Только не говорите, что я бревно. Это звучит обидно. Таша мне рассказала, что это значит у людей, — попросила она.

— И в мыслях не было… В любом случае не переживай. Будешь далёкой, несбыточной мечтой императора. Лучше скажи мне, кто это, — кивнул я в сторону целой толпы духов, стоящих на площади и пялящихся на меня.

— Моя работа. Пятьдесят два духа, прошедших отбор и потенциально подходящих для возвращения к жизни. Но финальный выбор за вами, господин, — ответила она.

— Дай краткую сводку по ним, — внимательно посмотрел я в лица призраков, мимо которых ходили ничего не замечающие люди.

Ну как ничего не замечали… Они ёжились и начинали быстрее идти, не понимая, что происходит.

— Пятьдесят два духа. Семеро — древние. От одной до трёх тысяч лет. Архариты, за исключением одного. Вон тот низкий коротышка — контрабандист, авантюрист, исследователь древних городов, проходчик через магический туман. Но может быть интересным персонажем. Выживал и таскал всякое между двух воюющих империй.

— Как умер? Почему стал неспокойным?

— Горный оползень… Артефакты защиты не справились, был похоронен заживо. Среди товара было редкое лекарство для дочери друга. Не донёс, потому корит себя. И ненавидит войну.

— Хорошо. Дальше… —