Монтао. Легенда о монахе - Даниил Галкин Страница 17

Не долго думая, Тадао побежал обратно, в сторону дома, на крыльце которого ещё лежала доска с расставленными на ней камушками. Бандиты ринулись за ним.

Забежав по ступенькам на крыльцо, монах внезапно нырнул вперёд и в кувырке выбил ногами дверь. Выйдя в стойку на одном колене и прокрутившись вокруг своей оси, он оказался внутри узкого тёмного коридора, лицом к выходу. Бандиты, переглядываясь, столпились у входа, в который могли войти только по одному.

— Ты просто жалок… Монах! — пренебрежительно крикнул стриженый. — Лучше бы оставался в своём храме и дальше!

— Да!.. — раздался голос Тадао. — Храм!.. Я думал, что обрёл гармонию… Мы ведь были счастливы… Но однажды один йокотэрец-предатель привёл вормоловский отряд прямо к нам во двор. Я ненавижу таких, как ты! — он сорвал удерживающую ножны верёвку и оголил лезвие, блеснувшее как молния из темноты дверного проёма.

Вожак усмехнулся:

— Теперь шутки кончились, умник⁈ Это война! На ней каждый что-то теряет! Но ты, глупец, возвёл своё прошлое в абсолют, скорбя каждый день о том, чего давно нет!.. Вперёд!

Два амбала одновременно подбежали к разбитой двери, но, столкнувшись в узком проёме, были вынуждены протискиваться сквозь него по очереди.

Первый оказавшийся внутри отчаянно рубил сверху вниз тёмное пространство впереди себя. Второй же, шедший позади, пытаясь разглядеть из-за плеча товарища, что же там в темноте происходит, перекрыл своей тушей свет, проникающий с улицы в дом.

А Тадао тем временем, затаившись, наблюдал за ними сверху, удобно расположившись под потолком, на балках, удерживающими крышу, куда он успел забраться ещё во время диалога с главарём.

Дождавшись момента, когда бандиты, не встречая сопротивления, продвинулись на несколько метров вперёд, он, как кошка, спрыгнул вниз и, мягко приземлившись на корточки, оказался между ними точно посередине, лицом к тому, кто загораживал дверной проём.

Первым ударом своего уже обнажённого меча монах пронзил брюхо противника снизу вверх, до самой шеи, лишив того возможности даже пискнуть. Выдернув лезвие из грузного тела и быстро развернувшись на корточках в противоположную сторону, он, как косой, прошёлся острой сталью по ахиллесовым сухожилиям верзилы, который до этого момента даже не слышал того, что творится у него за спиной.

Оба тела одновременно рухнули на деревянные доски пола. Одно — молча, с вываленным языком и выпученными глазами. А второе — с криком боли, разнёсшимся по всей округе.

Третий бандит, стоявший на крыльце снаружи в готовности войти внутрь за первыми двумя, услышав дикий вопль, вздрогнул и попятился назад от входа в «проклятый дом». Но спуститься с крыльца не успел.

Из чёрной пасти «коридора смерти» в высоком прыжке вылетел человек в сером кимоно.

В начале своего полёта он сгруппировался в плотный «комок», который тут же, со скоростью отпущенной пружины, развернулся в горизонтальную струну, «выстрелив» вперёд обеими ногами, вонзив пятки в грудь отступающего головореза. Удар был такой мощи, что ноги бандита оторвались от крыльца, и он, пролетев в воздухе над ступенями, сбил с ног четвёртого нападавшего, после чего, как мешок, упал на землю в шаге от своего вожака, подняв вокруг себя облако пыли.

Монах, также упавший на спину, но на деревянный настил крыльца, тут же, с прогибом вперёд, вскочил на ноги. После чего спокойно вложил меч обратно в ножны и быстрым твёрдым шагом двинулся в том направлении, где стоял стриженый.

Маску высокомерия и самоуверенности как ветром сдуло с надменной физиономии главаря. Он трусливо отбежал назад, спрятавшись за спинами двух вываленных в пыли подручных. Те, в свою очередь, повинуясь его приказу, двинулись навстречу Тадао, пытаясь с двух сторон взять его в «клещи».

Но монах, вместо того, чтобы принять оборону, только ускорил шаг, практически перейдя на бег, одновременно выхватывая клинок из ножен и резко меняя направление движения в сторону громилы, приближающегося слева.

Не снижая темпа, он отбил деревянным чехлом лезвие широкого клинка, встретившего его ударом сверху, и, нырнув под руку противника, оказался у него за спиной, после чего нанёс мечом мощный горизонтальный удар точно в шею бандита. Слетевшая с плеч голова с гулким звуком упала в пыль. Грузное тело, качнувшись из стороны в сторону, осело рядом.

Застывший на месте Тадао, с отведённым в сторону оружием, с лезвия которого медленно срывались на землю алые капли, сверкнул единственным глазом в сторону приближающегося четвёртого громилы. Этого оказалось достаточно, чтобы тот остановился и, отбросив на землю свой меч, начал пятиться назад.

Но это бандита не спасло. В следующую секунду из его горла вышло металлическое остриё. Один из крестьян, решивший, что монаху требуется помощь, подбежал к отступающему сзади и вонзил в его шею вилы.

Тадао, не меняя позы, плавно повернул голову в сторону главаря, одновременно оценивая обстановку вокруг.

Бой был практически окончен. Деревенское ополчение безжалостно добивало тех, кто ещё дышал.

Чёрная спина стриженого мелькала в просветах оседающей светло-серой туманной дымки. Поднимая фонтаны брызг ногами, утопающими в разрыхлённой влажной почве рисового поля, примыкающего к деревне, он преодолел уже половину расстояния до густого кустарника, надеясь там скрыться от гнева крестьян. Но скорый камень, выпущенный из пращи одним из фермеров, догнал беглеца, угодив тому точно в бритый затылок. Оглушённый главарь потерял сознание и плюхнулся лицом в мокрую жижу.

Когда вожак бандитов очухался и открыл глаза, первый, кого он увидел, был монах, склонившийся над своей жертвой с явно фальшивой улыбкой:

— Твои ошибки заключались в двух простых вещах: первая — в игре ты пытался закрыть мою линию, а не выстроить свою; вторая — ты никогда в жизни не имел того, что я потерял из-за тебе подобных, — клинок Тадао воткнулся в мокрую землю рядом с головой бандита, срезав ему край уха. — Оставь меч и беги прочь!

Вожак вытащил из-за пояса оружие и отбросил его к ногам монаха. После чего, с перекошенной от боли и страха физиономией, одной рукой зажимая кровоточащее ухо, другой держась за затылок, что есть мочи рванул в сторону вожделенного кустарника.

Тадао бережно, словно боясь потерять вновь обретённого товарища, поднял разящий инструмент. Сталь из небесного камня с профилем дракона вдоль всего лезвия была всё так же остра. Летающий золотой змей красовался и на красных лакированных ножнах. А оплетка рукояти из кожи ската, окрашенная, как и ножны, в красный, как магнит притягивала взор.

Где-то в подсознании всплыли все давно позабытые воспоминания. Забытые не потому, что течение времени унесло их с собой, а потому, что любовь и новая