Мы воплотим богов - Девин Мэдсон Страница 17

– Он хочет сказать, ужасная дрянь.

И снова сдавленный смех. Я не ответила, просто порадовалась, что их вообще кормят.

– Вода? – спросила я.

– У нас все хорошо, капитан, – огрызнулся первый голос. – Просто прекрасно. Не беспокойся о нас, мы тут отлично проводим время.

Я подавила вспыхнувшее раздражение.

– Поверьте, я пытаюсь вытащить вас отсюда.

– Скажи это громче, и стража бросит тебя к нам.

Не может быть, чтобы караульные меня не слышали и не догадывались, зачем я здесь, но скажут ли они кому-то об этом – другой вопрос. В конце концов, ведь я иеромонах и могу делать что пожелаю. Вся эта история с иеромонахом была слишком сложной, чтобы объяснять через стену.

– Не беспокойтесь обо мне, – сказала я. – Я попытаюсь достать и передать вам еды получше или хотя бы побольше, а также воды. И я вас освобожу, обещаю.

– Благодарю, капитан, – буркнул Ошар, и это был единственный ответ, который я получила.

Я не могла их в этом винить, хотя и желала большего. Я неделями обещала им свободу.

Я оттолкнулась от стены и двинулась в долгий путь назад, в церковь. Прогулка мимо лошадиных загонов успокаивала, пусть это и не левантийские лошади. Их запах и звуки напоминали о том, кто я на самом деле под маской, хотя и сражалась бок о бок с Гидеоном совсем за другое будущее. Мечта о левантийской Кисии еще иногда терзала меня во сне, но, просыпаясь, я лицом к лицу сталкивалась с тем, кто ее разрушил.

Когда я вошла в тускло освещенную церковь, Лео уже поджидал меня там. Поврежденным глазам требовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к полумраку и увидеть, но запах всегда его выдавал.

– Прогуливались, ваше святейшество? – обманчиво спокойным тоном спросил он. – Старались исполнить долг милосердия, ходили проверить и убедиться, что страдальцы все так же страдают?

– Чего ты хочешь?

– Похоже, ты совсем не рада меня видеть, Дишива. Я уязвлен.

Речь звучала злобно, а когда он шагнул из тени, на лице застыла безрадостная ухмылка.

– Совещание прошло неудачно? – поинтересовалась я, твердо решив не показывать страха. – Ты поэтому здесь? Пришел выместить на мне злость?

– Ты считаешь себя очень умной, но понятия не имеешь, что здесь происходит. Ты же просто мой мелкий ручной зверек – до тех пор, пока тебе не придет время умереть. – Он придвинулся ближе, а я изо всех сил старалась устоять на ногах и не вспоминать башню в Кохагейре, где он преследовал нас, как хищник добычу. – Завтра, – продолжил он, подступив так близко, что я чувствовала тепло его тела, – ты объявишь меня Защитником.

– Нет. Не объявлю.

В прошлый раз, когда я отказалась выполнить это требование, он лишь понимающе ухмыльнулся и вышел, оставив меня гадать о своих намерениях. На сей раз ни игры, ни улыбки – лишь тяжелый убийственный взгляд.

– Это была не просьба, – прошипел он, преодолевая последний разделявший нас шаг. – Я позволял тебе играть в твои игры, но теперь время вышло. Состоится церемония, и ты назовешь меня Защитником, как когда-то я назвал тебя.

Мое сердце колотилось, в голове мелькали картины нашей с ним отчаянной драки в Кохагейре. Я его избила и бросила умирать – только для того, чтобы он опять вернулся. Но ведь есть же трещины в его силе. В его планах. Просто он полагался на то, что никто не треснет по ним дубиной.

– Нет, – сказала я, поднимая свою единственную дубину. – Хотя я подумаю, если ты объяснишь, почему так на этом настаиваешь. Плохие новости?

Его взгляд помрачнел, совсем как у кого-нибудь из Клинков, когда я ловила его на небрежной работе, и впервые за эти недели я подумала, что, возможно, не так уж бессильна.

– Если ты откажешься, пленные левантийцы умрут. Это все, что тебе следует знать.

Я твердо стояла на месте, хотя каждая клеточка тела так хотела отступить, ненавидя его близость и дыхание на моей шее.

– Убьешь их – и у тебя не останется ничего, чтобы надавить на меня и заставить подчиниться, – тем же тихим шепотом ответила я. – Убьешь их, и я никогда не объявлю тебя Защитником.

Лео прищурился.

– Пытаешься влезть ко мне в голову? – спросила я, понимая, что сама его подтолкнула. – Ничего не выйдет, забыл? Если ты хотел это сделать, не надо было резать мне глаза.

Рука Лео стиснула мне горло, пальцы глубоко впились в плоть.

– Предлагаю тебе отказаться от опрометчивых попыток самостоятельности, Дишива, – сказал он, выговаривая каждое слово прямо мне в лицо. – А иначе я постараюсь, чтобы все твои люди сдохли. Медленно и болезненно. Один за другим. И ты ни один момент не пропустишь.

В подтверждение своих слов он в последний раз сдавил мне шею, отпустил и шагнул назад. А потом улыбнулся, удовлетворенно и весело.

– Знаю, что ты будешь пай-девочкой. – Он похлопал меня по щеке. – Увидимся завтра.

Лео натянул маску и направился к двери. Я смотрела вслед, ожидая, как он повернет назад и на меня выльется еще больше ненависти, но то, что заставило его ускорить события, видимо, занимало все его мысли, и он даже не обернулся.

Едва Лео отошел настолько, что не смог бы услышать или увидеть, я позволила себе сдаться. Ноги подкосились, и я рухнула на ближайший стул. Руки тряслись, меня мутило. Выхода не было. Я жива из-за его желания стать Защитником, а моих людей сохраняет его потребность меня контролировать. Эти стены смыкались. Слишком много смертей я видела на пути Лео, чтобы ожидать от него пустых угроз или просто слов сгоряча.

Спала я плохо, не в силах не думать о тех способах, которыми Лео будет давить на меня. Слишком хорошо я помнила мертвых лошадей, висящее на стропилах тело капитана Дхамары, лежащего с пеной у рта Гидеона. Лео уже использовал жизни левантийцев против меня и сделает это снова.

Когда восходящее солнце вытащило меня из постели, я произнесла благословение жаждущим, прежде чем выйти в слабый утренний свет. Лагерь полнился суетой при любой погоде. Приходили и уходили разведчики и гонцы, тренировки и муштра наполняли все шумом, кто-то постоянно рыл новое отхожее место. Но хотя это не изменилось, все вокруг тяжелым одеялом накрыла какая-то напряженность. Никто не обнажал клинков, но обычная легкость исчезла. Всюду, где я шла, солдаты прекращали свои занятия, кланялись и бормотали молитвы. Я никак не могла понять, что же так изменило атмосферу в лагере. Тут и там люди ненадолго сбивались в маленькие группы, почти сразу рассыпавшиеся, и везде, как зыбучий песок, скользил