Баллада о краденой памяти - Ежи Радзивилл Страница 16

— Теперь мои условия относительно вас, князь. Я оставляю их за собой. Вы подниметесь сюда через день, и я скажу вам, что мне требуется. Не беспокойтесь, сегодня меня еще никто не успел допечь, у меня великолепное настроение и поэтому условия необременительны для вас. Дело касается одного чужака, к которому я имею счеты, и долг его мне огромен. Надеюсь, что содействие во взыскании долга не ущемит вас?

— О, нисколько! — с облегчением воскликнул князь, — Можете рассчитывать на мою помощь, если я получу от вас — вашу.

— Она здесь, — успокоил его Тунг и поднял руку.

Из сизых, чуть подсвеченных зарей облаков показалось что-то темное, раздвигая тучи, огромное, металлически блестящее, похожее на невероятных размеров серебряное блюдо с затейливой геометрической резьбой. Оно имело такой размах, что могло прикрыть всю столицу Миррор от дождя, и еще осталось бы место для огородов. Оно вызывало ужас. Казалось, что оно сейчас рухнет на город и раздавит его, смешает с землей. С краев воздушного корабля вниз, к земле ринулись струи оранжевого пламени, и лагерь кочевников закричал на разные голоса, на тысячи мужских, детских и женских голосов, переполненных смертной мукой. Князь зажал уши, закрыл глаза и опустился на холодный камень дозорной площадки, чтобы не видеть, не слышать, не чувствовать жара пламени. Он чувствовал себя не спасителем, а убийцей.

Когда все прекратилось, Тунга на дозорной площадке уже не было. Как не было ничего, кроме облаков в хмуром зимнем небе, как не было ничего, кроме серого праха, на месте стоянки Дикой орды.

— Прикажи, князь, сваливать на это место нечистоты и всяческий мусор, иначе эта земля очень, очень долго не покроется даже сорной травой, — сказал за спиной грустный Привратник, — Теперь я свободен, не так ли?

— Да, — с внезапной холодной яростью сказал князь, — Ибо я верен своему слову. Ты можешь взять то и столько в сокровищнице, что и сколько сам определишь как награду для себя. После чего ты возьмешь добрую лошадь в моих конюшнях и навсегда покинешь эту страну. И если когда-либо ты снова объявишься в Миррор, то с тобой поступят, как и положено поступать с колдунами: утопят в отхожем месте. После обязательных пыток.

— Спасибо, — сказал Привратник.

— За что? — зло посмотрел на него Халрик.

— За то, что держишь слово, — серьезно сказал Привратник, — Так я пошел?

— Стой. Чего он потребовал от тебя?

Привратник помолчал, глядя в сторону и почесывая натертые кандалами запястья:

— Да то, чтобы я организовал ему свидание о одним из богов.

— Ты все узнаешь от него сам. А что не узнаешь — легко догадаешься.

Повернулся и не спеша пошел, немного прихрамывая, к дверям, где ждал его бледный монах из воинствующего ордена Одду.

4. Френдхауз-2

В гостиной, в кресле перед камином полулежал офицер в подшитых кожей галифе, лаковых мягких сапогах и черном кителе фасона френч с эмблемой каппелевцев — скрещенными костями под черепом на рукаве. Он скучающе полировал и без того идеальные ногти об отворот кителя. Холеные усики задумчиво шевелились, похоже, что офицер беззвучно напевал какую-то песенку. Напротив, у украшенной миниатюрами стены, на уголке симметрично поставленного дивана напряженно сидела девушка с явно славянскими чертами лица и вполне адекватной концу двадцатого столетия курткой фасона «террорист» с многочисленными карманами, в свитере такого же шоколадного цвета и в застиранных джинсах с кроссовками. Девушка покосилась на открывающуюся дверь:

— Доброе утро. Как спалось? — лениво пробормотала она, несколько расслабляясь и закидывая ногу на ногу. Офицер извлек из кобуры устрашающих размеров «маузер» и прицелился в миниатюру над ее головой.

— Пух! — изящно сказал он, — Как жизнь? Бац-бац!

— Ничего, — проворчал Эн Ди, входя и усаживаясь возле девушки:

— А'Харрн, перестань махать своими пушками. Похоже, вы опять где-то охотились этой ночью?

— Угу, — промычал офицер, — неплохо поохотились, но все теряет свою прелесть. Все время питаться только немытыми землянами — это такая скука, что станешь вегетарианцем, клянусь честью! Мы уже засиделись на Террис.

Эн Ди повернул голову к девушке:

— Что скажешь, Тр'Эйхна?

Дэвиица фыркнула:

— Тошнит от человечины. Не будь я Ларменумалистришала Тр'Эйхна, если меня и дальше устроит спокойная жизнь, — не меняя ленивой позы, она сбросила облик-приманку и стала сама собой: невысоким, почти плоским существом с полутораметровой пастью, переполненной неприятного вида двойным рядом мощных острых зубов, зевнула, показав алую жаркую пасть и проворчала все тем же голосом:

— Вздремну-ка я немного. Эвон как сегодня намахались втроем. И никакого удовлетворения.

Разместилась на половине дивана, мгновенно уснула.

— Всем тоскливо, — сообщил А'Харрн, пряча свой самострел в лоснящуюся деревянную кобуру, — Всем уже паршиво на этой дерьмовой планетке. И никто не хочет нарываться на скандал. Эх, вот бы сейчас что-нибудь эдакое подвернулось симпатичное, вроде операции на Калеварсии, помнишь?

Эн Ди кивнул. Он явно был поглощен чем-то. Вскинул глаза, поморщился:

— Слушай, ты ничего не чувствуешь? Ни один из наших приборов ничего не регистрирует, но я уже третьи сутки не нахожу себе места!

Офицер встрепенулся, взмахнул кулаком:

— То же самое, дружище, то же самое! А это значит, что твоя силиконо-фторная дубленая шкура кому-то при-гля-ну-лась! Живем. Аварийный контроль активировал?

Эн Ди пожал плечами, неуверенно признался:

— Нет. Вроде бы я еще не дозрел, я еще после предыдущего-то не отошел. Но я включу.

В полуприкрытую дверь проскользнула Мартышка и наябедничала:

— Сюда идет сама госпожа Адмиральша. Вот.

— Растет, как растет наш сладкий десерт, — умилился А'Харрн, застегивая кобуру, — Ох, совсем скоро я поглодаю твою розовую задницу, Ло!

Мартышка сделала книксен:

— Отравитесь, господин людоед.

Вслед за докладом Ло и перезвоном многочисленных медалей в комнату вошла невысокая дама неопределенной породы, меняющая окраску волос и лица с зеленовато-болотного на мутно-красный цвет. Она желчно хмыкнула, вздернула плечо, помедлила, прислушиваясь к чему-то и отрывисто поинтересовалась надтреснутым голосом скверного ребенка:

— В чем тут дело? Почему ты опять начал старую свою песню про прилипшую к спине рубаху, муженек? Я фиксирую только твою тревогу — и все.

— Телепатка чертова, — буркнул Эн Ди, — Мерещится, наверно. Но, Юри…

— Мне кажется, у тебя просто начинается мания преследования, — пренебрежительно фыркнула Юри, подергивая плечом и слушая перезвон орденов с медалями, покрывающими обе стороны ее черного кителя с желтым кантами и отворотами, — Если хочешь, я спрошу у Вадды. Связаться плевое дело, он сшивается в соседней Вечности. Опять кого-то грабит.

Эн Ди обдумал предложение, покачал головой:

— Да он прилетел бы.