Питомец - Хайдарали Мирзоевич Усманов Страница 14

Он узнал одного из них. Именно этот, после его усыпляющего дыма, спал у дороги, и даже камень обнимал. Остальные были рядом. Видимо, их нашли, опознали, и решили не церемониться. Андрей стоял, не двигаясь. Его лицо было спокойным, почти безэмоциональным. Но внутри медленно двигалась тяжёлая мысль:

– Если бы они проснулись вовремя… Сбежали… Затерялись в лесу… Могли бы выжить? – Ответа на этот вопрос он не знал. Он не считал их друзьями. Но и не врагами. Он по-своему их пощадил. Но в этом мире даже пощада может обернуться приговором. Он тихо поклонился мёртвым. Без сожаления, но с уважением. И прошептал:

– Да покинут ваши души цепи, что держали вас в этом мире…

И затем ушёл, не оставив следов. Долина ждала его. А тени прошлого остались на дороге, где прощение не всегда означает спасение.

Вернувшись в долину уже ближе к полудню, Андрей не спешил ни есть, ни отдыхать. Внутреннее напряжение, накопившееся после увиденного на тракте, не отпускало, и требовало выхода. И, как часто бывало прежде, он нашёл его в работе руками – строгой, сосредоточенной, лишённой эмоций, почти ритуальной.

Решившись в конце концов прибраться в пещере, разобрав всё то, что не уничтожил, он прошёл в глубь пещеры, туда, где в первые дни после зачистки даже не стал тратить время на осмотр. Там всё ещё громоздились какие-то мешки, горшки, кувшины и баулы – всё это тогда казалось лишним. Но теперь, когда долина стала его временным убежищем, каждый отдельно взятый ресурс имел вес.

Андрей вытащил из браслета простой светильник-артефакт, заполнив пещеру мягким, ровным сиянием. Под светом заиграли пыль, паутина и серебристый налёт времени. Запахи здесь были странные. Весьма своеобразная смесь сухих трав, старого вина и звериной шкуры. Он сел на корточки, начал разбирать склад медленно, методично, словно анатом разбирает мёртвое тело.

Первым делом он нашёл два небольших бочонка – добротных, дубовых, с коваными обручами. Один был в полсилы полон светлого вина, кисловато-медового, скорее всего дешёвого, но пригодного и для питья, и для изготовления зелий. Второй – с более густой жидкостью, пахнущей терпким виноградом и дубильными нотками. Вино старое, но не испорченное.

По соседству стояли глиняные кувшины с маслом, запечатанные сургучом. Один – оливковый. Второй – с жиром диких зверей, скорее всего топлёный барсучий или волчий – он часто использовался для бальзамов и мазей.

Далее пошли ткани и кожа. Которые нашлись, когда он перебрался к сваленным в сторону тюкам с тканями. Полотно тоже тут было разное. Плотный лён – грубый, местами порванный, но в целом пригодный. Окрашенный хлопок – явно с юга, несколько свёртков ярко-синего и охряного цветов. И даже немного парчи, потёртой и выцветшей, но всё ещё дорогой на ощупь. Рядом, в отдельном кожаном мешке – рулоны выделанной шкуры. Серо-бурые медвежье шкуры, тяжёлые и плотные… Более мягкая кожа кабана, пригодная для сумок и ремней… И даже тонкая, тёмная шкура дикого кота, гибкая и крепкая – из неё делали рукавицы и футляры для артефактов… Нашлась также небольшая связка меха – скорее всего, остатки, аккуратно уложенные. Здесь была лисица, заяц, и нечто похожее на мелкого зверя с серо-голубым ворсом.

В отдельном, покрытом пылью сундучке с железными углами, Андрей нашёл рассыпанные монеты. Медные – в потрёпанном мешочке, явно использовались для торговли с деревенскими лавками. Серебро – более чистые, в отдельной сумке, запечатанной узлом. И десяток золотых, сложенных в шёлковый мешочек, завязанный на узел, который мог бы развязать только очень терпеливый человек. Монеты имели разные клейма. Знаки нескольких княжеств, включая южные и пограничные. Это явно была добыча с караванов. Воры собирали валюту, а не только вещи. Последнее, до чего добрался парень, это были мешки с травами и благовониями. Пыльные, но не испорченные. Но этот факт парень собирался изучить как можно подробнее. Он аккуратно раскрыл мешки. Один наполняли листья чая и сушёные ягоды, терпкие и ароматные, с примесью дымных нот. Другой – сухие лекарственные травы. Сушёный корень элеутерококка, измельчённый тысячелистник, крошки лунного мха.

А вот третий… Тут состав был уже интереснее. Порошки благовоний, свёрнутые в тканевые конверты. Там были и смолы, и высушенные лепестки, и даже немного древесного ладана, который использовали в ритуалах концентрации.

После всего этого Андрей сел у выхода из пещеры, сложив всё найденное в сторону, где уже хранил свои основные запасы. В его глазах не было радости – только спокойная деловитость. Всё это не было богатством. Это был ресурс, инструмент, запас на будущее, которое он пока не мог предсказать. Он подумал:

“Всё, что создаётся руками… Можно отобрать. Но знание, как этим пользоваться – это уже сила. И сейчас я обрастаю не столько вещами, сколько возможностями. А значит – живу правильно.”

Вскоре он зажёг светильник, налил себе немного вина и взял один из свёртков с порошками – пора было подготовиться к следующему этапу работы. Теперь, когда место укреплено, а ресурсы собраны, он мог начать новую работу с алхимией.

Солнце клонилось к горизонту, и мягкий свет проникал в пещеру только косыми, почти невесомыми лучами, освещая пыль, поднятую шевелящимися тканями. Андрей, сосредоточенно перебирая сложенные рулоны кожи и груды плотной материи, внезапно наткнулся на что-то жёсткое, прямоугольное, скрытое под свёрнутой вчетверо шкурой кабана.

Он замер, взгляд стал внимательнее. Шкура была уложена с определённым намерением – словно пытались скрыть, но не просто спрятать, а оставить на будущее. Осторожно развернув её, он увидел три небольших ларца, каждый размером с книгу, но заметно утяжелённых содержимым. Их внешность не оставляла сомнений – магические пломбы, замки и охранные гравировки украшали тёмное дерево, опалённое временем.

Один за другим он подвигал ларцы ближе к светильнику. Сосредоточенно провёл пальцами по линиям печатей, чувствуя слабое пульсирование чужой духовной энергии. Магия была грубая, кустарная, и явно не свежая. Судя по структуре печатей, это был защитный узел на основе плетения, как минимум, третьего ранга, применявшийся чаще всего в сектах среднего уровня.

“Разбойники их не вскрыли. Возможно, даже боялись. Или не умели. Значит – содержимое важное.” – Мелькнуло в голове парня, когда он аккуратно вложил в этот запирающий узел собственную энергию, подстраиваясь под старую формулу печати, как ключ входит в изношенный замок. Замок ответил – вибрацией и шипением, словно неохотно признавая превосходство. С лёгким щелчком первая крышка откинулась.

Внутри первого ларца, уложенный на подложку из истлевших от времени тряпиц, лежал корень женьшеня – не обычного, а того самого, что иногда называли Корнем Ветра.