Техника игры в блинчики - И. А. Намор Страница 11

«Нехорошее… лицо? Скорее, морду!»

Удивительные приметы новой реальности настораживали, иногда – откровенно пугали, и лишь изредка – веселили. Как тот лозунг на фасаде дома на Рамблас, совсем рядом со зданием Женералитата. Никакого пафоса и революционного порыва. Лаконично и предельно просто. Почти по-русски.

«Visca F.A.I.! Fascistas-maricones!»[7]

Впервые наткнувшись на этот пропагандистский шедевр, Степан хохотал до слез и долго не мог успокоиться. Представить себе, как подобный лозунг – применительно, конечно, к историческому контексту – выглядел бы где-нибудь в России времен Гражданской войны, он не смог. Слишком уж подобные речевые обороты пропитаны духом глубинной народной культуры и противоречат выхолощенному большевиками искусству пропаганды.

«Разве что в конце восьмидесятых, – вспомнил он, – когда гайки немного отпустили, такое стало возможно. Тогда мои студенты… второкурсники, кажется, вышли на демонстрацию с лозунгом „Вставим первомайскую клизму гидре империализма!“ На парткоме еще потом разбирали, кого-то даже из комсомола хотели исключить. Но все равно – не то! И не цепляет так, как это безыскусное… Да… А анархисты, соответственно, – д'Артаньяны».

И долго еще, припоминая увиденную надпись, Матвеев ехидно хихикал. Ничто более так сильно не повеселило его в «освобожденной» Барселоне. Даже большие, напечатанные в три краски, плакаты с призывом к жрицам любви, всегда в достатке имевшимся в этом многоязычном, шумном и совсем недавно, веселом городе, – бросить свое постыдное ремесло и заняться трудом, достойным уважения.

«Сны и явь Веры Павловны, каталонская интерпретация… – усмехался Степан. – Дать каждой проститутке по швейной машинке – и вопрос решен. Какое перевоспитание? О чем вы? „Перековка“ индивида требует времени, а его у новой власти попросту нет. Разрушить старый мир до основания – не мудрено, даже если он отстреливается. Гораздо труднее то, что „затем“. Именно потому здесь, в Барселоне, похоже, пытаются искоренить все, что принадлежит старому миру. Как сейчас, например».

Фасад Рождества, единственная законченная часть собора Святого Семейства, издалека походил на облепленный муравьями кусок сыра. Деловитые черные и темно-синие фигурки взбирались по неровностям барельефов выше и выше: лезли, хватаясь руками за бетонные стебли и листья, наступая ногами на каменные тела мертворожденных младенцев и головы спящих животных, оставляли на скульптурах грязные следы обуви. Выстроив вдоль стены цепочку, начинающуюся от бочки на пароконной повозке, люди передавали из рук в руки какие-то ведра, исчезавшие в распахнутых дверях храма. Работали сосредоточенно, лишь изредка обмениваясь короткими возгласами. Даже издалека чувствовался острый запах керосина и еще чего-то, не менее горючего. Картина отталкивала, пугала и в то же время манила, захватывала.

«Точно обезьяны, лезущие на дерево. Дерево Бога… Так, кажется, называл свой замысел сам Гауди? Или он говорил иначе? Не помню…» – напрягать память по такому незначительному поводу не хотелось, да и звуковой фон очень мешал сосредоточиться на чем-то одном.

Крики людей, взбирающихся на стену, и возгласы из толпы сливались почти в нерасчленимый на отдельные реплики шум. Все говорили одновременно и очень громко, не слушая друг друга, да им это и не было нужно. Лозунги перемежались проклятьями и самой низкой божбой, какую, пожалуй, можно услышать только здесь – в каталонской столице. Городе безбожников и сквернословов.

Матвеев смотрел на происходящее особенным взглядом, такой обычно называют обращенным в себя, отстраненным, что зачастую выдает человека, глубоко погруженного в собственные мысли. Он смотрел и не обращал внимания на мелкие детали, на множащиеся признаки близящегося финала.

«Что мы имеем в сухом остатке первых шести недель гражданской войны?»

Вывод очевиден – победить в Испании могут только сами испанцы. И то, если устанут от войны. Эскалация конфликта, с привлечением сил европейских государств и Советского Союза не даст решающего преимущества ни одной из сторон, потому что у весов всего лишь две чаши. И чем больше будет прибывать в Испанию частей РККА, тем больше пошлют сюда «добровольцев» Италия и Германия.

«Как быстро наполнится бассейн, в который из двух труб втекает одновременно?..»

Похоже на задачку из школьного курса арифметики, но в данном случае речь может идти лишь о высшей математике, поскольку расклад сил в самой Испании отнюдь не прост и совсем не очевиден, даже если иметь в виду один только Народный фронт. Коммунисты сами по себе – без подпитки Коминтерна – здесь слабы, хотя за ними и маячит тень товарища Сталина. Более влиятельны социалисты и анархисты, сумевшие под шумок подмять под себя значительную часть профсоюзного движения. И если всего этого недостаточно, добавьте сюда крестьянство, как совершенно отдельную и практически неуправляемую – никем и никак – силу. Между прочим, совсем как в России. Но в России в свое время нашлась партия, способная подчинить своим интересам, железом и кровью подчинить, «все оттенки красного». А здесь, в Испании, такой силы нет. Лидер – однозначный лидер – среди левых так и не определился, ни в плане организационном, ни тем более – личностном. Кто бы ни пыжился, тщась представить себя «царем горы», а скорее, учитывая нынешнюю терминологию – «локомотивом революционных перемен», ничего у него не получится. Не по Хуанам сомбреро, так сказать.

Да, и церковь со счетов сбрасывать не стоит. Антиклерикальной позиции левых – иногда просто самоубийственно неумной – противостоит многовековая католическая традиция, объединяющая националистов и многих из тех, кто пока колеблется в выборе стороны конфликта. А с политикой, проводимой местными властями по отношению к церкви и ее служителям, стоит ожидать массового притока в армию Санхурхо, Молы и Франко немалого количества добровольцев. Это ведь Испания и католицизм, а не Россия и православие, притом ощипанное самими же самодержцами российскими…

«Н-да, заварили товарищи революционеры кашу…»

Мысль не случайная и отнюдь не проходная, поскольку один вариант истории Матвееву был известен, и ничего хорошего левым он не принес. А что следовало ожидать от нынешнего поворота дел?

Разумеется, приход регулярных частей Красной Армии изменил соотношение сил, резко накренив чашу весов в пользу сторонников республики. Но это только начало, а что потом? Да, пожалуй, охота на троцкистов и прочих не выдрессированных левых начнется здесь гораздо раньше, чем в известной Степану истории, и скорее всего – будет более кровавой и не такой завуалированной. Только в итоге что? Ранний раскол Народного фронта, противостояние внутри антифашистского лагеря, быстро переходящее в вооруженную фазу: война всех против всех, отягощенная фактической иностранной интервенцией. А как еще назвать высадку советских войск в портах севера страны? Интернациональной помощью?

«Не смешно».

Но и националисты ворон не считают. Олег твердо сказал, что ни немцы, ни итальянцы «своих» не сдадут.

Что же делать? Не в смысле