Легенды города 2000 - Оксана Усова Страница 11

на поводках, кровь стыла в жилах: тонкая пергаментная кожа плотно обтягивала их черепа, и было заметно, что зубов в нижней челюсти не хватало, а черные как горошинки перца глаза так сильно ввалились в глазницы, что я невольно вспомнил «Крик» Мунка. На этом сходство с людьми у них заканчивалось. Сумасшедший хирург пришил каждому по четыре дополнительных ноги и по паре острых спиц, и из-за этого чудища стояли, чуть накренившись, и напоминали пауков. Швов на их телах я не заметил, но не сомневался: вот куда девались некоторые пациенты лечебницы.

Мы застыли на верхних ступеньках лестницы, и я снова обратил внимание на выражение лица Полуночницы. Меня мутило от вида препарированных и собранных по усмотрению Германа Петровича тел, но ее, казалось, это не трогало. На вид ей было максимум лет тридцать – что она пережила в своей жизни, если при виде подобного зрелища она спокойна?

– Париж тысяча девятьсот тридцать пятого, – Полуночница оперлась на перила и отбросила волосы назад. Мне почудились отблески огня. – Десять убийств. Концлагерь в Богдановке в сорок первом, доказанных семнадцать, вряд ли реальная цифра, вы ведь специалист по штучной работе, верно?

Герман Петрович склонил голову, как бы соглашаясь. Полуночница продолжила, а я не сводил глаз с тварей, которые то и дело дергались и шипели, неспособные произнести ни единого настоящего слова. Этот псих, Герман Петрович, то ослаблял, то натягивал поводки, из-за чего эти существа начинали задыхаться и поскуливать.

– Почему же вы исчезли на столько лет, не несли свое извращенное искусство в массы, а осели в далеком российском дальневосточном городе?

Герман Петрович наконец улыбнулся шире, и один из угрей на его щеке лопнул, испуская несколько капелек бело–желтого гноя:

– Я искал место, где будет легко дышаться, а я получу свободу для творчества. Вы уводите весьма ценный экземпляр. Полагаю, у Светлова большие планы на молодого человека?

– Больной садюга, – вздохнула Полуночница и неожиданно прыгнула вперед.

Алый зонт в ее руке с хлопком раскрылся и исчез, уступая место короткому обоюдоострому мечу с тусклым лунным камнем на рукояти.

Человекопауки не ждали смиренно на месте, а тоже ринулись в атаку: один – к ней, другой – на меня. Шесть босых ног с двумя спицами наголо метнулись ко мне по-паучьи – не по лестнице, а по стенке, разбрызгивая во все стороны серебристую слюну. Я заорал и сделал первое, что пришло мне в голову, – кубарем скатился по лестнице вниз.

Полуночница уже успела раскроить одно страшное творение Германа Петровича на две неровные половинки, которые продолжали извиваться на полу в лужах синеватой крови, а дверь, которая вела наружу, в ночь, стояла нараспашку, бросая мне навстречу запахи свободы и большого города, – паров бензина, пыли и жареного мяса из безымянного ларька с шаурмой за углом.

На второго «паука» рыжая даже не стала замахиваться мечом, а просто шикнула ему:

– Вернись туда, откуда ты пришел.

Он рассыпался в серый дымчатый прах.

– Герман Петрович сбежал? – уточнил я, пытаясь унять бешеное сердцебиение. – Нас пытались убить уже второй раз за двадцать минут, может быть, ты расскажешь мне поподробнее о том, что происходит?

– Третий, – коротко поправила меня рыжая и вытерла оружие салфеткой.

Она подбросила меч в воздух, отблеск убывающей луны сверкнул на лезвии, и в руку ей снова упал красный зонт–трость.

Ступив на улицу, я невольно глубоко вздохнул, и, хоть времени на рефлексию и не было, все же задрал голову, чтобы на минутку взглянуть на черное небо с белыми плевочками звезд.

Через маленькую парковку, заваленную деревянными брусьями и стертыми покрышками, Полуночница привела меня к неприметной калитке.

За калиткой проходила дорога, которую мы второпях перебежали. Было очень темно, и фонари не просто не горели, а отсутствовали, и единственным источником света были светильники на билборде – том самом, который я видел из окна своей палаты каждый день. Машина Полуночницы была припаркована как раз под ним, серая пятидверная «Тойота RAV4» в старой комплектации и с аэрографией знака Бэтмена на крыле. «Рафчик» в этом городе хотели многие, но даже старая модель стоила довольно прилично.

Я сел на переднее сиденье по левую руку от водителя и провел пальцами по приборной панели над бардачком. Полуночница торопливо завела машину и, одной рукой пристегиваясь, а вторую держа на руле, выехала на дорогу. Зонт она вставила в специальный держатель рядом с карабином ремня безопасности.

– Не думал, что мы поедем на машине, – сказал я, завороженно разглядывая огоньки в заливе, которые теперь были гораздо ближе и то и дело исчезали за домами и деревьями.

Чувство было такое, словно с меня сняли ошейник, который мешал дышать, и мне требовалось разобраться с объемными массами всего кислорода планеты, которые разом ринулись ко мне в легкие.

– А чего ты ожидал? Телепортации? – Полуночница хмыкнула и нацепила очки на нос.

Машина отличалась чистотой: коврики идеально вычищенные, отутюженные чехлы, ни пылинки на решетке кондиционера и едва уловимый запах ароматизатора, и не стандартной «елочки» за сто рублей, а хорошего японского, который тонко-тонко пах луговыми цветами. На зеркале болтался брелок с черной летучей мышью в желтом овале.

– Ну, не «бэтмобиль» точно.

Рыжая фыркнула, вытащила смартфон и нажала на кнопку быстрого вызова.

– Алло, Емар? Привет, мой дорогой, как хорошо, что сегодня дежуришь ты, – заворковала девушка в трубку. – Как и докладывал Патрокл, эту лечебницу на Калинина давно следовало взять в оборот, у них весь пятый этаж – просто рассадник дерьма. Прикинь, там Прокруст завелся. Да. Да. Парня я забрала, все, как и говорила Карина. Едем к Латыпову. Выбью у него постановление и помчим за город. Да. Да. Бывай.

Она положила трубку и засунула телефон в подставку.

– Зачем нам к мэру? Это же тот самый Латыпов?..

– Без его подписи я не могу прийти и предъявить твоему папаше обвинение. Видите ли, в таких случаях нужно согласие всех членов Триптиха. Как самочувствие? Голова не болит? Не тошнит? Имей в виду, в этой машине я тебе блевать не дам, лучше сразу говори, и я тебя высажу, – пригрозила Полуночница, плавно петляя по дорожной развязке, чтобы выехать на Золотой мост.

– На мосту запрещено останавливаться, и тем более высаживать пассажиров, – напомнил я ей, разглядывая плоский брелок, болтавшийся возле моей головы. На нем было написано: «Тише едешь – дальше выйдешь».

– Есть некоторые запреты, которые на меня не распространяются.

Она обогнала «Фит», который тащился впереди нас чересчур медленно, и на большой скорости нырнула в тоннель.

– Вот об этом я и хотел поговорить в первую очередь. Так