Железный Ворон - Ярослав Мечников

Железный Ворон

Глава 1

Темнота не была абсолютной. Она медленно, неохотно отступала, уступая место мутному, серому свету, который просачивался сквозь сомкнутые веки. Первое, что я осознал — это запах. Резкий, медицинский запах карболки, смешанный с ароматом сушёных трав и чего-то ещё… пыли и старого дерева.

Второе — ощущения тела. Оно было чужим. Абсолютно, совершенно чужим.

Я чувствовал, как колючие, сильно накрахмаленные простыни впиваются в кожу. Голова гудела тупой, ноющей болью, словно после тяжелейшего похмелья. Во рту пересохло. Тело казалось слабым, ватным, и совершенно не желало слушаться.

С невероятным усилием я разлепил веки.

Комната была небольшой, с высоким потолком, теряющимся в полумраке. Свет лился из единственного узкого и высокого, как бойница, окна. За мутным стеклом виднелось серое, хмурое небо. Обстановка была спартанской: моя кровать, покрытая серым казённым одеялом, тумбочка из тёмного дерева рядом, и стул. На потолке, вместо лампочки, висел мутно-белый стеклянный шар, который испускал ровный, холодноватый свет и тихонько гудел.

Я попробовал пошевелить рукой. Получилось. Бледная, с тонкими, длинными пальцами и аристократично выступающими костяшками, рука поднялась в воздух. Не моя рука. Мои были шире, с короткими пальцами и парой старых шрамов. Эта была… изящной. Рука юноши.

Внезапно дверь со скрипом отворилась. В комнату вошла женщина средних лет в строгом тёмно-синем платье с белоснежным воротничком и манжетами. Её волосы были туго стянуты в пучок, а лицо имело строгое, непроницаемое выражение. В руках она держала поднос с кружкой дымящейся жидкости.

Она подошла к кровати, поставила поднос на тумбочку и смерила меня холодным, оценивающим взглядом.

— Очнулись, княжич Воронцов? Похвально. Я уж думала, ваше эфирное истощение затянется ещё на пару дней.

Княжич Воронцов? Имя прозвучало в голове чужим, незнакомым эхом.

— Вы достаточно ослабили свой род, чуть не отправившись к праотцам из-за мальчишеской глупости, — продолжила она ровным, лишённым эмоций голосом. — Ректор был в ярости. Вам повезло, что лекарь Матвеев сумел вас стабилизировать.

Она взяла кружку. От неё исходил горьковатый травяной аромат.

— Пейте. Это восстанавливающий отвар. Вам нужны силы. Послезавтра итоговая Проверка по Защитным Плетениям. Ещё один провал, и совет Академии рассмотрит вопрос о вашем отчислении. А вы знаете, что это значит для вашего имени.

Она протянула мне кружку. Она была тёплой, почти горячей. Я чувствовал исходящее от неё тепло, и оно контрастировало с прохладным воздухом в палате. Голод пока не ощущался, но была сильная жажда и всепоглощающая слабость.

Женщина ждала. Её взгляд был пронзительным и не предвещал ничего хорошего.

Мысли роились в голове, как встревоженный улей. Какого хрена тут происходит⁈ Это было первое, что пробилось сквозь пелену слабости. Женщина, княжич, ректор… слова были чужими, декорациями в абсурдном спектакле. Так… я сплю что ли? Я попытался найти в происходящем хоть намёк на нереальность, на ту зыбкость, что присуща снам. Но нет, не похоже. Колючая простыня, холодный взгляд женщины, горький пар, поднимающийся от кружки — всё было абсолютно, пугающе реальным.

Я на автомате поднёс горячую кружку к губам. Тепло от керамики согревало пальцы. Но в самый последний момент, когда я уже собирался сделать глоток, в мозгу вспыхнула ядовитая мысль: А что, если это не лекарство? Может, меня тут держат уже давно, а эти отвары и делают меня таким слабым, послушным… слабоумным?

Эта мысль была как удар ледяной воды. Она отрезвила и заставила действовать.

Я остановился, опустил кружку и посмотрел женщине прямо в глаза. Я постарался, чтобы мой голос звучал ровно, хотя он и получился немного хриплым от долгого молчания.

— Спасибо, мне уже лучше. Я, пожалуй, откажусь.

Я протянул ей кружку обратно.

Женщина не шелохнулась. Она не взяла кружку. Её брови едва заметно сошлись на переносице, а в глазах мелькнуло что-то похожее на холодное недоумение. Она словно смотрела на диковинное насекомое, которое вдруг начало вести себя непредсказуемо.

Не дожидаясь её ответа, я, опираясь на свободную руку, с усилием сел на кровати. Это простое действие стоило мне огромных трудов. Голова тут же закружилась, мир на мгновение качнулся, и в ушах зазвенело. Я зажмурился, пережидая приступ дурноты. Ватные ноги коснулись ледяного каменного пола, и по телу пробежала дрожь. Я был одет в длинную, до колен, белую рубаху из грубого полотна.

Женщина наконец нарушила молчание. Её голос стал ещё более жёстким, в нём зазвенели стальные нотки.

— Княжич, не валяйте дурака. Ваше эфирное тело едва не распалось. Приказ лекаря Матвеева был предельно ясен. Вы должны выпить отвар для стабилизации.

Она сделала шаг вперёд и снова настойчиво протянула поднос с кружкой мне под нос. Горький травяной запах ударил в ноздри с новой силой.

Я сидел на краю кровати, ощущая слабость во всём теле и холод, идущий от каменного пола. Передо мной стояла эта непреклонная женщина с подозрительным варевом в руках. Она явно не собиралась отступать.

Внутри всё кипело от бессильного раздражения и растерянности. Да что она привязалась ко мне, Господи Боже мой⁉ Её настойчивость, её холодный, уверенный тон, это дурацкое «княжич» — всё это давило, высасывало последние силы. Я чувствовал себя настолько выжатым, настолько уставшим от этого непонятного мира, что единственным желанием было, чтобы меня просто оставили в покое.

Слова вырвались сами собой, почти без моего участия, пропитанные усталостью.

— Ладно… ладно… я выпью, только отстаньте, пожалуйста…

Я протянул руку и взял тёплую, тяжёлую кружку. Её пальцы на мгновение коснулись моих — они были сухими и холодными.

Женщина кивнула, на её лице отразилось нечто вроде строгого удовлетворения. Она сделала шаг назад, давая мне пространство, но её взгляд не отпускал меня ни на секунду, контролируя каждое движение.

Я поднёс кружку к губам, горький пар окутал лицо. Но в последний момент я остановился. Словно какой-то внутренний предохранитель щёлкнул. Эта реальность была слишком убедительной, чтобы быть сном, но и слишком абсурдной, чтобы быть правдой. И я должен был знать. Я должен был спросить.

Я опустил кружку, не отводя её от губ, и поднял на женщину глаза. Взгляд мой, должно быть, изменился. Слабость и раздражение уступили место чему-то иному — холодной, отчаянной решимости. Голос прозвучал на удивление твёрдо и чисто, без прежней хрипотцы:

— Скажите, это сон? У меня галлюцинация?

На секунду в комнате повисла звенящая тишина. Женщина замерла. Её лицо, до этого непроницаемое, как маска,