Я – Товарищ Сталин 5 - Андрей Цуцаев Страница 8

— Оружие уже в пути. Партия пулемётов Vickers, 5000 винтовок Lee-Enfield, ящики гранат. Всё прибудет через неделю, если вы согласитесь.

Менгесха открыл рот, чтобы задать ещё один вопрос, но Картер поднял руку, останавливая его.

— Прошу прощения, Рас, — сказал он, слегка улыбнувшись. — Дайте мне минутку, нужно отлучиться в туалет. — Он поднялся, поправил пиджак и направился к двери в углу зала.

Менгесха нахмурился, его пальцы всё ещё сжимали рукоять сабли. Он кивнул Текле, чтобы тот следил за дверью, куда ушёл Картер. Но прежде чем Текле успел что-то ответить, мир разорвался в огне.

Грохот взрыва ударил, как молот бога, сотрясая само основание кафе «Алмаз». Огненный шар, ослепительно белый с алыми прожилками, вспыхнул в центре зала, где под одним из столов был спрятан заряд тротила, замаскированный в деревянном ящике. Взрывная волна пронеслась, как ураган, подбрасывая столы, стулья и людей, превращая их в хаотичное месиво. Стены содрогнулись, трещины, как молнии, побежали по штукатурке, а деревянный потолок просел, балки треснули с оглушительным хрустом, осыпая зал щепками и пылью. Стеклянные окна разлетелись в пыль, осколки, как рой острых клинков, разнеслись по кафе, впиваясь в плоть и дерево. Воздух наполнился едким дымом, запахом горелой плоти, пороха и расплавленного металла, от которого горло раздирало, как наждачной бумагой.

Официантка, разносившая кофе, исчезла в пламени, её тело разорвало на куски, длинная коса вспыхнула, как факел, и обугленные пряди разлетелись, как пепел. Её поднос с глиняными кружками взлетел, кружки лопнули, горячий кофе брызнул, смешиваясь с кровью, залившей пол. Бармен, стоявший за стойкой, рухнул, его грудь пробил зазубренный осколок. Его лицо застыло в гримасе ужаса, тряпка выпала из рук, а кровь хлынула на стойку, смешиваясь с пролитым пивом. Посетители, секунду назад мирно пившие кофе, превратились в обугленные трупы: торговец в кафтане горел, его руки царапали воздух, пока он не затих, его кожа пузырилась, как расплавленный воск; чиновник с папкой рухнул, его лицо раздавило упавшей балкой, мозги брызнули на соседний стол; солдат в мундире корчился, его ноги оторвало взрывом, кровь хлестала фонтаном, заливая пол, пока он не замер.

Второй взрыв, резкий и хлёсткий, прогремел у входа кафе, где под тележкой с припасами был спрятан ещё один заряд. Огонь взметнулся, поджигая деревянную вывеску, которая рухнула, пылая, и разлетелась искрами по улице. Стены входа обрушились, камни и кирпичи посыпались, как град, давя тех, кто пытался бежать. Пол кафе треснул, деревянные доски вздыбились, обнажая землю под ними, пропитанную кровью. Стеклянные бутылки за стойкой лопались от жара, их содержимое — пиво, медовуха, дешёвое вино — растекалось, подпитывая пламя, которое лизало стены, как голодный зверь. Дым стал чёрным, густым, как смола, заполняя зал, мешая видеть дальше вытянутой руки. Жар был невыносимым, воздух обжигал лёгкие, а треск огня и хруст ломающихся балок заглушали крики умирающих.

Менгесха был отброшен взрывной волной к стене, его тело ударилось с глухим стуком, кости хрустнули, а плащ разорвался, обнажая окровавленное плечо, где осколок вонзился в плоть. В ушах звенело, как колокол, в глазах плясали звёзды, а грудь сдавило, словно железным обручем. Он пытался пошевелиться, но ноги были ватными, руки дрожали, пальцы слабо царапали пол, пытаясь найти саблю, которая отлетела в сторону. Дым душил, глаза слезились, кровь текла из мелких порезов на лице, смешиваясь с сажей. Рядом лежал Текле, его тело было неестественно вывернуто, рука сломана, кровь хлестала из глубокой раны на виске, заливая лицо. Его глаза были открыты, но взгляд был пустой, грудь едва вздымалась, каждый вдох сопровождался хрипом. Один из воинов тиграи, сидевший ближе к центру, был разорван пополам, его внутренности вывалились на пол, смешавшись с обломками стола, кровь растекалась, как чёрное озеро. Другой лежал неподвижно, его плащ горел, кожа пузырилась, лицо превратилось в чёрную маску, глаза лопнули от жара. Третий воин, с пробитой грудью, хрипел, его пальцы судорожно сжимали винтовку, но жизнь покидала его, кровь пузырилась на губах, как пена.

Третий взрыв, более слабый, но точечный, прогремел у чёрного хода, где заряд был спрятан в ящике с углём. Огонь взметнулся, поджигая занавески, которые вспыхнули, как сухая трава, и пламя перекинулось на деревянную дверь, отрезая путь к спасению. Обломки разлетелись, один из них вонзился в стену рядом с Менгешей, задев его щеку, кровь брызнула, как сок из разрезанного плода. Кафе превратилось в ад, где огонь, дым и смерть сплелись в единый кошмар. Пол усеяли тела, обломки мебели, осколки стекла и керамики, всё пропиталось кровью. Менгесха пытался ползти, его пальцы цеплялись за пол, но тело отказывалось, каждый вдох был мучением, дым раздирал лёгкие. Текле рядом шевельнулся, его рука слабо сжала кинжал, но он не мог подняться, его лицо было маской боли, кровь текла ручьём, заливая глаза.

Снаружи раздались автоматные очереди. Через разбитое окно Менгесха, с трудом повернув голову, увидел, как Асфав и его люди на улице попали под шквальный огонь. Тёмные фигуры, закутанные в чёрные плащи, и лицами скрытыми платками, стреляли из автоматов ППД-34, с характерным резким треском. Их стволы изрыгали огонь, пули с визгом разрезали воздух. Асфав лежал на мостовой, его грудь была разорвана очередью, сабля выпала из руки. Другой воин, пытавшийся укрыться за телегой, получил пулю в шею, его тело сползло, оставляя кровавый след на деревянных досках. Третий, с винтовкой Beretta, успел выстрелить, пуля оцарапала одного из нападавших, но очередь прошила его живот, он рухнул, сжимая винтовку, его пальцы дёрнулись в последний раз, прежде чем застыть.

Четвёртый взрыв, глухой, но разрушительный, разнёс соседнюю лавку ткача, где заряд был спрятан в мотках ткани. Огонь взметнулся, поджигая цветные ткани, которые вспыхнули, как факелы, и пламя перекинулось на соседние здания, пожирая их с жадностью. Улица превратилась в огненный коридор, дым застилал небо, а крики мирных жителей разрывали ночь. Женщина в красном платке, продававшая инджеры, лежала на мостовой, её грудь пробили осколки, глаза застыли в ужасе, кровь пропитала её платок, превратив его в багровый саван. Ребёнок в рваной тунике был раздавлен рухнувшей телегой, его маленькая рука торчала из-под обломков, пальцы всё ещё сжимали кусок лепёшки. Музыканты, игравшие на лире, превратились в груду тел, их барабаны горели, а лира треснула, струны лопнули с жалобным звоном. Торговец, пытавшийся бежать, получил случайную пулю в спину, его тело рухнуло на тележку с зерном, мешки порвались, зерно смешалось с кровью. Солдат на углу улицы, поднявший винтовку, был сражён очередью, его мундир пропитался кровью, винтовка звякнула