Чёрный дембель. Часть 3 - Андрей Анатольевич Федин Страница 8

Мой младший брат с иронией упомянул о том, как гоняла его вчера по кухне Котова. Мама тут же одарила Лену «понимающим» взглядом. Я отметил, что Кирилл за полгода, прошедшие с моего возвращения в тысяча девятьсот семьдесят третий, возмужал… но не потолстел. У него не появились ни пухлые щёки, ни выпуклый живот – зато окрепли плечи и руки (утренние пробежки и занятия на спортплощадке сделали своё дело). Я заметил, что Инга (будто невзначай) то и дело прикасалась к руке моего брата.

Я улыбнулся: вспомнил, как рассказывал Кириллу о «способах предохранения». Не сомневался, что у моего брата с Рауде ещё «ничего не было». Потому что Кир наверняка бы поделился бы со мной такой новостью (как сообщил о первом поцелуе). Но я сработал на опережение: подробно проконсультировал своего брата (а заодно и Артурчика) о том, как стать отцом по собственному желанию, а не по собственной глупости. Во время моего рассказа, Кирилл смущённо улыбался… но слушал меня внимательно.

«Мы не купили мандарины», - подумал я. Потому что сообразил, чего именно не хватало в гостиной для полноценной новогодней атмосферы. Бутылки с шампанским на столе стояли. Рядом с папой поблёскивала запотевшим бочком бутылка водки «Посольская». В наличии был и весь традиционный набор новогодних салатов. От ёлки пахло хвоей и смолой. На тумбочке лежала распечатанная пачка бенгальских огней (в ожидании боя курантов). А запаха мандаринов не было. Зато пало женскими духами.

- Ну что, мальчики и девочки, проводим старый год? – спросил папа.

Он протянул Кириллу бутылку с шампанским, плеснул в хрустальные рюмки водку.

- Ты уже проводил, как я вижу, - пробормотала мама.

Она нахмурила брови, придвинула к моему брату свой бокал и бокал Котовой.

Отец ухмыльнулся.

Кирилл откупорил шампанское, горделиво приосанился. Почти до краёв наполнил бокалы шипучим игристым вином. Он посмотрел на лицо Рауде и смущённо улыбнулся (будто вспомнил мои рассказы о «предохранении»).

Папа поднял рюмку.

- Давайте-ка, я скажу тост… - произнёс он.

***

«…Советское телевидение и радио, - доносился из динамиков телевизора громкий и чёткий голос диктора, - передают новогоднее поздравление советскому народу Генерального секретаря Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза Леонида Ильича Брежнева».

«Дорогие товарищи, друзья, - заговорил у меня за спиной с экрана телевизора Леонид Ильич. – Центральный комитет партии и советское правительство уверены, что и в новом тысяча девятьсот семьдесят четвёртом году, когда нам предстоит решать не менее сложные и ответственные задачи…»

Я стоял с бокалом шампанского в руке (водку под бой курантов у нас в семье традиционно не пили). Слушал слегка невнятный голос руководителя СССР. Рассматривал серьёзные лица родителей, своего младшего брата и двух комсомолок, тоже сосредоточенно смотревших мимо меня на чёрно-белый экран.

«…Советские люди, беззаветно преданные своей любимой Родине, - говорил Брежнев, – вновь покажут пример коммунистического отношения к труду». Голос генсека сменился хорошо поставленным голосом диктора: «И снова через светлые окна телеэкранов время войдёт в наш дом, чтобы рассказать о себе…»

Я заметил, что Котова чуть повернула голову: теперь она смотрела не во «вторую» гостиную, а на моё лицо. Пристально, не моргала. Мне вспомнилось, как в прошлой жизни я впервые увидел её глаза на фотографии… на Верхнем кладбище. Тогда я замер около ещё не окружённой оградкой могилы, словно загипнотизированный…

…Как и сейчас.

Я краем глаза увидел, как вышли из оцепенения мама и папа, как взглянули друг на друга Кирилл и Инга.

- С Новым годом! – провозгласил отец.

Я часто заморгал – Котова улыбнулась.

Взметнулись вверх руки.

Звякнули друг о друга наполненные пузырящимся напитком бокалы.

- С Новым годом! – повторила папины слова мама.

За моей спиной из динамиков телевизора доносилась торжественная музыка.

- С Новым годом! – хором воскликнули Кирилл и Инга.

- С Новым годом, – сказала Лена.

- С Новым годом, - произнёс я.

Улыбнулся маме, поочерёдно прикоснулся хрустальным бочком своего бокала к протянутым в мою сторону бокалам. Сделал небольшой глоток приторно сладкого напитка (вспомнил вкус «Советского шампанского»). Понаблюдал за тем, как Кирилл зажигал бенгальские огни – те ярко вспыхивали, разбрасывали по гостиной искры.

***

Большая стрелка на настенных часах уже отклонилась от цифры двенадцать. Я прекрасно помнил, что именно Лариса Широва рассказала мне о девочке, замёрзшей в Новогоднюю ночь рядом проходившей между колхозными полями дорогой. По словам Ларисы, девочка не дождалась возвращения отца. Она встретила Новый год в компании бабушки. Ночью бабушка уснула, а девочка заскучала. И отправилась пешком в деревню Майское, где (по версии колхозника, рассказавшего Шировой историю появления придорожного креста) заночевал у любовницы её отец. По моим прикидкам, девчонка сейчас ещё находилась в тепле дома, выглядывала в окно – высматривала там своего непутёвого родителя (если колхозник Шировой тогда не приврал).

Колхозник говорил Ларисе, что бабка погибшей девочки твердила на похоронах о том, что уложила внучку спать примерно через час после боя курантов. И лишь тогда уснула сама, предварительно спрятав под новогоднюю ёлку подарок: новую куклу. Колхозник утверждал, что девочка прижимала ту куклу к груди, когда её нашли замёрзшей у дороги. Поэтому я пришёл к выводу, что девочка покинула дом бабки не раньше, чем через час после полуночи. За это время уснула бабка, а девочка наигралась подарком от Деда Мороза и вспомнила об отце. Пять километров по заснеженной дороге до поворота к летнему дому пятилетняя девчонка пройдёт часа за полтора, не быстрее. А Чижик доберётся туда примерно за два часа…

…Поэтому о том, что уеду «на три-четыре часа» «поздравлю друга» я сообщил папе и маме, когда на экране телевизора уже показывали новогодний «Голубой огонёк». Мама к тому времени уже налюбовалась подарком Кирилла и подушилась французскими духами. Папа примерил новые перчатки и внимательно рассмотрел этикетку на подаренной ему коньячной бутылке. А мой брат натянул «настоящие американские» джинсы. Родители и Кирилл выслушали моё сообщение, переглянулись. Хором заявили, что я сошёл с ума: нормальный человек, по их мнению, не помчался бы на мотоцикле