Михаил Восленский - Номенклатура Страница 71

"Трудящиеся республики радуются, надеясь на торжество справедливости, на то, что найдется управа на распоясавшиеся элементы, которые ищут легкую наживу за счет трудящихся. Однако есть отдельные злостные шептуны и прочие антиподы, проявляющие свое истинное лицо именно в такие, переломные моменты. Эти лица никак не заинтересованы в переменах, они рассчитывают, что все может пойти по-прежнему"[22].

Оправдались именно эти расчеты, а не надежды рядовых граждан. Как всегда при "реальном социализме", победили "прочие антиподы" трудового населения – номенклатура.

Не надо думать, что таковы только закавказские республики. Их перегнала в этом отношении Советская Средняя Азия. Возьмем для примера самую развитую из среднеазиатских республик – Узбекскую.

Весной 1967 года я был в Ташкенте в качестве представителя Советского комитета защиты мира, сопровождая группу видных западногерманских гостей комитета. Нас приняла уже упоминавшаяся в главе 3 член ЦК КПСС Ядгар Насриддинова – Председатель Президиума Верховного Совета Узбекской ССР.Насриддинова – нестарая узбечка в лиловом платье – медленно, низким голосом рассказывала нам о счастливом социалистическом Узбекистане, и выглядела она как мудрая мать республики. Когда немецкие гости распрощались и вышли, Насриддинова переменилась. Она деловито спросила нас, удалась ли ей речь, с видимым удовольствием выслушала комплименты, энергично жестикулируя, сказала, что следует показать немцам в Ташкенте, а чего не следует, и потом с наслаждением произнесла: "Теперь пойду на заседание Президиума – расстреливать и миловать". Тогда я еще думал, что радость ее – всего лишь выражение чувств сатрапки, дорвавшейся до власти над жизнью и смертью людей. Я еще не знал, что за помилование Насриддинова брала взятку 100000 рублей[23], так что наслаждение испытывала от получаемого бакшиша.

Что случилось с Насриддиновой? Отдали под суд? Нет, она поднялась еще выше по номенклатурной лестнице: стала Председателем Совета Национальностей, второй палаты Верховного Совета СССР. В следующий раз я встретил ее во время парада 7 ноября на гостевой трибуне Красной площади около Мавзолея. Позже она стала замминистра промышленности строительных материалов СССР.

Номенклатура не наказывает своих членов за взяточничество и прочие преступления как таковые. Если кто-нибудь из номенклатурщиков получает наказание, все понимают, что просто он проиграл в какой-то интриге и против него используется обвинение в преступлении. Впрочем, даже уголовное наказание номенклатурщика, если до этого доходит, обычно бывает весьма легким и если его приговаривают к лишению свободы, то отправляют в созданную специально для такой цели привилегированную "колонию для ответственных работников". Даже отбывая наказание за преступление, номенклатурщик не должен смешиваться с обычными советскими гражданами.

Ласково спасая от наказания взяточников из своей среды, номенклатура злобно наказывает тех, кто осмеливается их разоблачать. Так, по указанию Московского горкома КПСС органами КГБ было сооружено дело о "злоупотреблении служебным положением" на начальника московского ОБХСС (отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности) Гришина, добившегося отдачи под суд крупного взяточника Галушко – первого секретаря Куйбышевского РК КПСС города Москвы и члена бюро горкома партии. Гришин был арестован и осужден. К.М.Симис, бывший долгие годы адвокатом в Советском Союзе, описывает случай из своей адвокатской практики, когда тракторист – член партии, выступивший с разоблачением лихоимства директора деревоперерабатывающего завода, был по указанию первого секретаря райкома КПСС не только выгнан из партии и с работы, но отдан под суд "за клевету". Во время суда набравшиеся смелости рабочие завода подтвердили слова тракториста – но он все-таки был осужден, и никакие заявления в ЦК КПСС и Прокуратуру СССР ему не помогли[24].

В Советском Союзе никто этому не удивляется: удивились бы, если бы было иначе. Ведь даже на самой верхушке класса номенклатуры, где привилегии фактически безграничны, не обходится без взяточничества и казнокрадства. Бывшая долгое время членом Президиума и секретарем ЦК КПСС Екатерина Фурцева, спущенная затем на пост министра культуры СССР, выстроила в начале семидесятых годов под Москвой на деньги министерства роскошную дачу. Рассказывали, что член ЦК КПСС, директор Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) АН СССР академик Н.Н.Иноземцев последовал ее примеру. А чего стесняться? Ведь даже в хрущевское время член Президиума и секретарь ЦК КПСС Фрол Козлов, считавшийся вторым лицом в руководстве после Хрущева, как выяснилось, брал взятки за назначение на руководящие посты, прекращение судебных дел и прочие услуги. Брал он деньгами и драгоценными камнями через посредство своего приближенного Н. Смирнова, председателя исполкома Ленинградского горсовета.

Но это в "застойные" времена. А как обстоит дело во времена перестройки и гласности? "Узбекское дело" ответило на этот вопрос.

Пока следователи Гдлян и Иванов разоблачали взяточничество узбекских номенклатурщиков, в Москве взирали на это спокойно: ведь происходило разоблачение назначенцев Рашидова, деятеля брежневской поры. Но вот, возомнив, что им все можно, ретивые следователи переступили границу дозволенного: появились в их материалах имена членов горбачевского Политбюро и секретарей ЦК КПСС.

И сразу все изменилось. Прокуратура СССР занялась не взяточниками, а следователями. Их обвинили в недозволенных методах ведения дела; сознававшиеся взяточники, как по команде, отказались от своих признаний, и суды стали их оправдывать.

Но ведь у этих людей действительно были изъяты миллионы рублей! Такие суммы они не смогли бы и за 10 жизней накопить из своей зарплаты, даже не тратя из нее ни копейки. Однако вопрос об источнике миллионов никого не интересовал, велено было клеймить Гдляна и Иванова, посягнувших на честь высших лиц в номенклатуре. Нельзя на нее посягать!

Номенклатуре все дозволено, и номенклатурщику все дозволено, пока он действует в интересах своего класса.

6. О ВКУСНОЙ И ЗДОРОВОЙ ПИЩЕ

Сразу же после победы сталинской номенклатуры, в 1939 году, в Москве был издан хорошо иллюстрированный фолиант под названием "Книга о вкусной и здоровой пище". Книга переиздавалась затем в 1945 (!), 1952, 1965, 1971 и 1982 гг. Подавляющему большинству советских граждан рецепты, дававшиеся в книге, были явно непосильны: такого количества продуктов у них не было. Однако книга оказалась очень скоро библиографической редкостью – так быстро она была расхватана номенклатурными покупателями.

Вкусная и здоровая пища – предмет постоянной заботы номенклатурщика и обслуживающего его персонала. Когда вы приходите в гости к номенклатурному чину, вас всегда поражает разнообразие и отличное качество продуктов, которые подаются к столу. В номенклатурных же учреждениях – будь то в Москве или на периферии – отличные столовые и буфеты являются непременным атрибутом, и еда в них – приятный ритуал в жизни номенклатурщика.

В ЦК КПСС спецбуфеты открываются в 11 часов утра. Они быстро заполняются величественными номенклатурными чинами, которые не преминут сходить туда на второй завтрак. Все продукты в буфетах – высшего сорта, безукоризненной свежести, и стоят они дешево. Правда, порции сравнительно небольшие, но это не по жадности (для номенклатуры разве жалко?), а чтобы завтрак был легким и номенклатурные чины не полнели. На маленьких блюдечках разложены порции зернистой и кетовой икры, на тарелках – отличная рыба разных сортов: семга, белужий бок, осетрина. Здесь всегда есть знаменитый напиток восточных степей – кумыс (лошадиное молоко). Простокваша здесь такая, что трудно отличить ее от сметаны. Творог с сахаром пахнет свежестью и тает во рту. Словом, все там самое лучшее, такое, что простому советскому потребителю оно и не снится.

В час дня открывается столовая. Долгое время она находилась на улице 25-го Октября (бывшая Никольская), там, где теперь разместился ресторан "Славянский базар". Если вы, читатель, окажетесь в Москве, зайдите в этот ресторан: сейчас там гремит эстрадный оркестр и шаркают ногами подвыпившие танцующие посетители, – а вы представьте себе это же помещение в дни его величия, когда у большого зеркала в вестибюле стоял охранник КГБ в штатском и проверял пропуска, в залах сновали специально отобранные надежные официантки, а за столиками неторопливо и уверенно журчали номенклатурные беседы.

Хоть путь от ЦК до улицы 25-го Октября недалек – всего 10 минут ходьбы – и пройтись, в общем, приятно, недостаточная отгороженность столовой от окружающего мира вызвала неудовольствие номенклатурщиков. Им было тягостно идти в непривычной для них толпе обычных советских людей, заполняющих днем улицы в районе площади Дзержинского. Как всегда, неудовольствие номенклатуры обволакивалось в форму политической бдительности. Начались разговоры, что вот встанет вдруг около столовой иностранный агент, сфотографирует входящих – и, пожалуйста, в досье ЦРУ окажутся портреты всего аппарата ЦК КПСС.