Иркутск – Москва - Александр Борисович Чернов Страница 70

Небольшой дневной сон не просто пошел Петровичу на пользу, он был абсолютно необходим. Поскольку подробности «рассаживания по тумбам» были ему доложены между четырьмя ночи и пятью утра. Окса сыграла свою первую «немецкую» партию как по нотам. «Недомогание» сестрицы, как выяснилось, также было частью ее партитуры. В результате раненым в сердце оказался не только именинник, для которого год в японской столице был не богат на общение с европейскими девушками, если оставить за скобками жен представителей дипкорпуса и коммивояжеров, конечно. И посему — реакция вполне естественная.

Но вот второй «зацеп», это было что-то с чем-то! Хотя, возможно, хитроумный Василий Балк со своим шефом именно на такой вариант и рассчитывали. Окса не рассказала, как именно принц Адальберт сумел передать ей маленькую записочку, в которой просил о согласии баронессы фон Гец на встречу у рояля, конечно, если возможность для этого представится. Дабы они вместе смогли насладиться дивным пением ее младшей сестры. Послание было написано с умом и тактом, но Оксана не сомневалась, что предметом интереса для сынули германского императора стали не ее сестренка или романсы в ее исполнении, а именно она сама. В этих делах достаточно одного перехваченного взгляда. А взгляд был. И не один…

Так что вчерашнее обещание юному вокальному дарованию добыть клавиши превратилось из собственной мелкой прихоти в самую-таки насущную необходимость. И первое, что теперь предстоит сделать с утра, это отбить телеграммы городскому начальству в пару крупных городов на нашем пути. Что там у нас впереди, и чтобы не ночью? Уфа, Самара, Пенза? Рояль, конечно, блажь. А вот что-то клавишное поменьше поиметь было бы не плохо. Вдобавок решив, как затащить инструмент в салон. К сожалению, про столь полезную для путешествия через всю Россию вещицу первой необходимости, как средних размеров фортепиано, наместник Алексеев не подумал. Да и был ли сей девайс предусмотрен в его персональном поезде вообще? Или просто к составу, поданному для Тирпица и его офицеров, не прицепили музыкального салон-вагона? Кто знает, у всех свои вкусы на путешествия…

Однако, перечень жертв стрел гангстера Амура на этом не был исчерпан. Под раздачу попал и наш бедолага Гревениц. В руках себя Рудневский флагарт удержал, да и умница Хлодовский, вовремя шепнувший ему на ухо что-то вразумительное, оказался в нужном месте в нужное время. Конечно, у воюющих мужчин до женского тепла голод хронический. И вот война наконец-то сдохла. Хвала Всевышнему! Только как эти, конкретные, гормонально-эндорфинные дела будут раскручиваться здесь и сейчас? Вопрос, конечно, интересный… «Мой дорогой, тебе придется переговорить с бароном. Как бы не наделал каких-нибудь глупостей сгоряча. Ты же понимаешь, конечно, что я волнуюсь не за себя, а за бедняжку Йохана?..»

«Вот так, с рассветом на прощание к бочке меда — ложку дегтя. Начинается. Хотя и ожидаемо, на самом деле. Ах же-ж ты Лайза Минелли Полтавско-Владивостокского разлива, пАнимаИшь!.. Этот „бедняжка“ — племяш Зенден-Бибрана и крестник Герингена… Конечно, понимаю! Уж мне ли не понимать… А Гревениц, этот — да, может дров наломать. Достаточно сказать, что в „моей“ истории он не только изрядно покуролесил по женской части, но и в итоге умудрился из-за юбки пустить себе пулю в сердце, будучи к тому времени уже командиром линкора „Полтава“… Придется переговорить, куда теперь деваться, с подводной-то лодки. Только пострелушек двоих молодых идиотов мне не хватало в моем поезде. Какое счастье, все-таки, что у меня… ну, у Всеволода, то есть, одни сыновья! А была бы хоть одна вот такая вот оторвочка, помер бы, наверное, во цвете лет от гастрита-перитонита или инсульта…»

* * *

Человек предполагает, а Господь располагает. Или, если по-простому: рулят не твои хотелки, а обстоятельства. И у них, у этих обстоятельств, иногда бывают имена и фамилии. И иногда это ТАКИЕ фамилии, что пытаться попереть против — себе дороже…

С фортепиано у него вышел облом-тоталь. Во всяком случае, до Москвы. А в Златоглавой с идеей послушать романсы в исполнении очаровательной сестренки Балковской кандидатки на роль «Маты-Хари на максималках» Петровичу пришлось распрощаться… Нет, не то, чтобы столь пустяшный вопрос оказалось не по силам порешать нукерам генерал-губернатора Первопрестольной. У Сергея Александровича не забалуешь! И музыкальный салон-вагон к экспрессу принца Адальберта и его спутников, следующих до Питера, естественно, подцепили. Во время торжественных расшаркиваний и обнимашек-целовашек под бравурное, духовое военно-парадное музицирование на Курско-Нижегородском вокзале. Только остаться в том поезде адмиралу Рудневу, оказалось, не судьба.

Его задумка разобрать по косточкам и разложить по полочкам с Альфредом тему их будущей командной Большой Игры супротив «малайца» Джека с его Ройял Нэйви, накрылась медным тазом. Конечно, крушение столь далеко идущих планов стряслось не по вине Петровича, однако теперь путешествие в Фатерлянд ему предстояло однозначно, какие бы громы и молнии не метал Василий. Тем паче, на прощание приглашение прибыть ко Двору «адмирала Атлантического океана» «герр Руднефф цу ВладИвосток» публично получил не только от «друга Альфреда», но и от отпрыска самого кайзера.

Обычно несколько зажатый и внешне мало эмоциональный принц Адальберт во время расставания с Рудневым и его офицерами был весел и необычайно оживлен, чем поначалу Петровича немало удивил. Особенно контрастным настроение молодого Гогенцоллерна было на фоне явно недовольного новыми вводными Тирпица. Однако, когда обнаружилось, что баронесса фон Гёц любезно согласилась вместе с ее сестрицей продолжить вояж до столицы Российской Империи в компании с принцем и его офицерами, все стало на свои места. И тлеющие плохо скрываемой мукой глаза Гревеница, и мимолетные взгляды, которыми обменялись Окса и Адальберт, и задумчивая грусть Йохана Шмидта.

«Начинается. Слава Богу, парадные рога я позабыл в их поезде… На этот расклад мне уже не повлиять. Василий получил, что хотел, и слава Богу, два раза. А вот что за "приятная встреча» ожидает меня в Первопрестольной? Это неожиданно и… «чеГ-товски интересно!» Ага, именно так, с мимикой и грассированием нашего молодого Нирода. Как весьма интригующим является и тот факт, что первое частное послание в мой адрес, собственноручно написанное императрицей, вручил мне выступивший выразителем воли Рока адъютант «князя-кесаря» Москвы, Сергея Александровича, князь Феликс Феликсович Юсупов. Он же — граф Сумароков-Эльстон.

Эх, вот как узнал бы этот высокий, широкоплечий, добротно скроенный полковник с добродушной ухмылкой сытого царя зверей на фейсе, что его именем через сотню лет будет называться кошачий корм. Тогда бы и посмотрели на его