Галя, у нас семидесятые! - Анна Наумова Страница 6

— Что-то не так? — аккуратно спросила я, поняв, что избежать неприятных новостей не удастся. Обычно Лида отзывалась о своем муже с гораздо большим теплом. Все выходные они проводили вместе. Моя бойкая, гордая и независимая подружка оказалась примерной женой и отличной мамой и всегда с радостью встречала мужа с работы. Неужто их отношения дали трещину? Загулял? Да непохоже. Андрей был невероятно счастлив, когда первая красавица общежития наконец согласилась с ним встречаться и даже думать не смел о том, чтобы заглядываться на кого-то другого. Неужели у них что-то случилось?

— Все не так, — привычно броско и коротко ответила подруга. — Уже давно все не так.

— А что именно? — осторожно полюбопытствовала я.

— Я же тебе много раз говорила, Дашка, — устало сказала Лида, встав со стула и подойдя к подоконнику, якобы для того, чтобы полить цветы. Однако я краем глаза заметила, как она, отвернувшись, уголком фартука быстро смахнула слезы. — С той зимы поганой еще все не так. С тех пор и живем, как соседи. Развелась бы давно, да пацанов жаль. И идти некуда.

— Какой зимы? А дочь? — спросила я, не понимая, почему Лида упомянула только Артема и Тимофея.

— Да из-за этого все и пошло наперекосяк, — Лида словно говорила сама с собой.

И она начала свой печальный рассказ.

Глава 3

Есть почему-то сразу расхотелось. Положив недоеденный кусок торта на тарелку, я, раскрыв рот, молча слушала рассказ подруги.

— В общем, в тот вечер встала я, как обычно, к плите — ужин готовить. Артем с Тимошей, как сейчас помню, попросили шарлотку сделать. Конец января был, срок рожать у меня уже подходил, живот вылез вперед, как тумба, но врачи сказали: «Рановато, еще неделю походишь». Ходить уже было тяжеловато, набрала я килограмм десять, если не больше. Нарезаю я, значит, яблоки для шарлотки и вдруг чувствую — началось. Андрюшка, к счастью, дома был — уже вернулся с работы, кроватку собирал в нашей комнате. Попросил помочь соседа Вовку, тот на грузовике водителем работает, как раз домой вернулся после смены. Я быстренько к соседке метнулась, Тамаре Степановне, попросила ту за пацанами приглядеть. Хорошая женщина, мы ей всегда ключи оставляем, когда в отпуск уезжаем. Она цветы поливает, кота кормит… В общем, наша палочка-выручалочка. Пацаны ее даже бабушкой зовут.

В общем, Вовка с Андреем меня под белы рученьки подхватили — и в больницу. Вовремя, надо сказать. Аккурат к вечеру я и разродилась. Не поверишь — легко так было, почти не больно. С Тимохой вон я почти сутки мучалась… С Артемом — двенадцать часов. А тут — будто зуб вырвали. Раз — и все. Я и опомниться не успела, как мне акушерка говорит: «Умничка, молодец, девка у тебя!». Я еще удивилась тогда: неужели бывают такие легкие роды?

Тон Лиды был спокойным, тихим, будничным, но от этого почему-то мне еще больше стало не по себе. Так говорят, когда рассказывают о чем-то очень плохом, непоправимом, но боятся проявить хоть какие-то эмоции, чтобы не сорваться и не заплакать… Таким ровным голосом ведущие новостных программ говорят: «Сегодня в доме по такому-то адресу случился взрыв газа. Погибло столько-то людей, столько-то остаются под завалами, ведутся поисковые работы».

Наверное, в другой раз Лида бы удивилась моим расспросам и спросила бы: «Дашка, ты чего? С дуба рухнула? Ты разве не помнишь? Я же тебе говорила, и не раз!». Да, скорее всего, своей настоящей подруге Даше она и впрямь рассказывала эту историю — они же с ней подруги детства. Если мы подруги, то о случившемся когда-то горе я должна была узнать сразу, а не спустя много лет. Но сейчас Лидочка настолько была погружена в свои переживания, что попросту не подумала об этом, и бояться разоблачения мне не стоило. Подруге явно было не до того. С каким-то пустым, стеклянным выражением глаз она продолжала свое повествование, а я, похолодев, ее слушала, напрочь забыв о чае и вкусном торте, который специально купила для визита в гости.

— В общем, родила я чудесную малышку, три четыреста. Здоровая, крепенькая. Мы с Андреем и имя заранее придумали — Таисия, в честь его мамы. Думали, если мальчик родится, то Валерием — папа его с самим Чкаловым был когда-то знаком, они служили вместе. Мне оба имени сразу понравились, я и согласилась. Артема и Тимоху я сама называла, а дочку, решила, пусть отец назовет.

— А потом? — прямо спросила я, ничуть не боясь выдать себя. Было ясно, что Лиде сейчас совсем не до выявления логических несоответствий, и она не станет удивляться, зачем я вновь и вновь расспрашиваю ее о том, что хорошо знаю.

Так и вышло. Лида, ничуть не удивившись моим расспросам и глядя в стену рядом с кухонным столом, продолжила свой рассказ. Выражение ее лица потеряло всякий смысл. Я заметила, что вместо торта она чуть не стала жевать салфетку, и вовремя вытащила кусок материи у нее из рук. Я с ужасом почувствовала, что в этот момент моя подруга Лидочка, молодая мама и прекрасная жена, поразительно походила на сумасшедшую старушку Лидию Павловну, которая, обидевшись на отсутствие в продаже ее любимого чая, внезапно начала громить стеклянные двери магазина… Неужели вот так, запросто, люди сходят с ума?

— Хорошенькая такая девчушка у нас получилось, — абсолютно безэмоционально говорила подруга и снова зачем-то повторила: — Три четыреста… я ее покормила, медсестра увезла. А через день сообщили, что она внезапно умерла. Кажется, «синдром внезапной детской смертности» это называется. Так бывает. Вроде был ребенок здоров, а потом раз — и все. И никто не может объяснить, почему и как так вышло. Андрюшка, надо отдать ему должное, не растерялся, хоть и был убит горем. Сразу сообразил, что к чему, метнулся домой. Там кроватка уже была собрана, вещи детские приготовлены… Все, как полагается. К вечеру ждали гостей. Он быстро все собрал, в ясли по соседству отнес, чтобы я не видела, не мучалась. Я домой вернулась — а там как будто и не было ничего. На работе он отпуск взял, привез меня домой, три дня с ложки кормил, заставлял в ванную ходить, мыться, зубы чистить. Мне вообще ничего не