Санек 4 - Василий Седой Страница 6

При этой мысли невольно грустно улыбнулся и подумал о другом: судя по сегодняшним «переговорам» с местными купцами, покой мне только снится. Не дурак сказал эти слова, совсем не дурак. Похоже, бог, наградив людей разумом, позволил им выжить в суровых условиях и забраться на вершину пищевой цепочки, но при этом лишил душевного спокойствия и заставил сомневаться во всём на свете. Так и я сейчас тупо завидовал инопланетянам, вернее их возможностям, которые позволили мне прожить ещё одну жизнь, не испытывая мук совести из-за того, что близких мне в прошлом мире людей нет сейчас рядом со мной.

Долго, очень долго я копался в себе, пытаясь понять, как на самом деле это возможно, пока не пришёл к одной простой мысли: зачем мне это надо? Дали возможность тебе жить, так живи и радуйся. Хреновые условия? А чем? Обут, одет накормлен, относительно свободен, что тебе ещё надо?

Так и хотелось в своих размышлениях добавить незабвенное «собака», но сдержался. О себе же думаю, не о постороннем человеке. Но все же эти заданные самому себе вопросы помогли мне прийти в себя и определиться. Нефиг гневить бога. Надо просто воспринять новую жизнь такой, какая она есть, собраться в кулачок и делать, что должен. А жизнь сама расставит все по своим местам. Так уж все устроено, а значит нефиг заниматься рефлексиями, нужно наоборот стать хозяином своей судьбы, а для этого необходимо быть сильным, иначе никак. А как стать сильным, известно испокон веков. Много работать и ещё больше думать. Не зря ведь говорят: 'ищущий да обрящет. Значит все в моих руках и не фиг изводить себя всякими высокими материями, тем более что у меня и без всяких сверхспособностей есть бонус, который кроет все местные таланты, — знание будущего, так что и путь, по которому надо двигаться, мне выбрать легче, чем кому бы то ни было.

Как ни странно, я действительно успокоился и начал мыслить более-менее рационально. Спешить и делать резкие шаги мне сейчас ни к чему. Нужно потихоньку вжиться в местные реалии, в первую очередь разобраться с текущим проблемами, разобраться, какие мне доступны ресурсы, и от этого уже начинать плясать. Но и это потом, сейчас отложил всякие размышления и взялся за учебники.

Хотя парень до моего, так сказать, пробуждения учился старательно и прилежно, в целом все грустно. Планы об экстернате на корню хоронили два предмета, без которых об этом и думать не стоит. Никому нафиг не нужные сейчас греческий и латинский языки хоронили мои планы на корню. Не получится у меня легко решить этот вопрос ни при каком раскладе. Грустно, обидно и досадно, но ладно. Здесь варианта два: продолжать учится в этой гимназии, либо найти способ, как безболезненно похерить эту ненужную мне учёбу.

Надо ли говорить, какой из этих вариантов мне ближе?

В общем, я отложил учебники и занялся действительно нужным и полезным делом. В первую очередь записал координаты затонувшего галеона. Они, конечно, и так в память буквально впаяны, но так надёжнее. Потом начал рисовать все, что только приходило в голову.

Изрядно удивился, когда у меня начало очень даже недурно получаться. Почему так, не знаю, может, наработал навык в прошлой жизни, когда приходилось, терзая свою память, рисовать и чертить кучу всякого разного, или, может, у этого тела талант, бог его знает. Главное, что получается у меня на загляденье, и, что характерно, похоже, я и без всякой суперпамяти могу в деталях начертить много всего интересного.

Почему-то в первую очередь захотелось изобразить наган, да так, что я в итоге перенес на бумагу ещё и каждую его деталь в отдельности. Получилось у меня это замечательно, хоть сейчас отдавай чертежи в работу. Но сейчас мне будет явно не до прогрессорства, поэтому пока надо спрятать эти свои рисунки и до поры забыть. Наверное, поэтому, закончив с черчением деталей нагана, я дальше просто рисовал в удовольствие. Хотел было изобразить винтовку Мосина и не стал, сейчас это не нужно. А вот несколько разных паровозов нарисовал, понятно, только внешний вид.

Я, конечно, плохо знаю этот период истории, но вот то, что после поражения в войне за постройку железных дорог принялись со всем возможным рвением, уверен на все сто. Вообще мне почему-то кажется, что после этой войны здесь хоть как-то начали уделять внимание промышленности. Значит со временем, когда я немного разгребусь с текучкой, мои знания могут пригодиться, поэтому, наверное, стоит уделять время рисованию. Во всяком случае, думаю, чертежи того же паровоза точно найдётся, кому продать. Самому о их производстве пока даже мечтать не стоит.

От рисования меня неожиданно отвлекла дверь, которая начала медленно открываться. Естественно, я заинтересовался и подорвался из-за стола, имея стойкое желание для начала напугать того, кто не научился стучать и посмел отвлекать меня от моих дел.

Не успел. Просто когда образовалась щель, достаточная для того, чтобы ребёнок мог просунуть голову, в проеме появилась любопытная мордашка Лизы, которая деловым тоном спросила:

— Улоки учишь, да? А к нам гости плишли, тебя зовут.

Пришлось откладывать свои зарисовки и в сопровождении важничающей малявки идти в гостиную, где и были гости вместе с мамой, которая их развлекала.

При виде этих посетителей в голове непроизвольно мелькнула мысль: «здесь все ходят такими несуразными парами?»

Эти два гостя производили неоднозначное впечатление. Один — здоровенный, чуть не двухметровый дядька, одетый в попугайской раскраски одежду, и с гулким громогласным голосом. Мужчина совершенно затмевал поведением своего спутника. Казалось, он секунды не мог провести в молчании, тараторя буквально обо всем и сразу, при этом он ещё руками размахивал, словно это были лопасти ветряной мельницы, и все время улыбался. Его спутника же можно было назвать невзрачной серой мышью, ничем не выделяющейся из толпы. У меня сразу возникла ассоциация с идеальным шпионом, которого не видно и не слышно, но он есть.

Эти два гостя были прекрасно мне знакомы. Оба дворяне, и они владеют соседним с нашим поместьями. Здоровяка звали Иван Петрович Семак, а шпиона, как я его сразу для себя окрестил, Валерий Игнатьевич Бублик.

В момент моего появления вещал Иван Петрович, изображая ветряную мельницу, причем очень