Лукоморье - Равиль Нагимович Бикбаев Страница 47

К микрофону вышел следующий выступающий он с листа читал стихи Ломоносова, далее читались стихи Сумарокова, Державина, Фонвизина, Хераскова и эти стихи совсем не чуждо слушались в конференц-зале компании разрабатывающей современные информационные технологии. Было забавно и очень мило. Маша в свою очередь под смех собравшихся, прочитала отрывок из пьесы Фонвизина «Недоросль», оговорившись, что лично она считает пьесу поэтической. Мужик в джинсах и красной клетчатой рубашке Николай Петрович старший офис — менеджер прочитал Державина «Памятник», его выступление встретили аплодисментами, оказалось, что за глаза так зовут этого завхоза. Далее выступала лощеная стерва, она читала отрывок из «Слова о полку Игореве» в его первом переводе который в последний год восемнадцатого века со старославянского осуществил Алексей Федорович Малиновский[128]. По микрофону с бабьим надрывом прозвучал написанный в двенадцатом веке «Плачь Ярославны». В зале притихли.

— У нее мужа военного в одном из конфликтов убили, — тихо проинформировал Машу, сидевший рядом Николай Петрович, — двое детей, младший брат больной, родители пенсионеры, она одна всё тянет, вот и срывается иногда,

— Николай Петрович, — шептала Маша стараясь не привлекать чужого внимания, — не надо мной манипулировать. Что до этой истерички, то я ее за хамство уже в унитаз окунула, дальше как хочет, может отмыться и работать дальше, а может обтекая от говна с гордо поднятой головой уйти, это ее выбор. Отцу я жаловаться не собиралась, но и сопли ей вытирать не намерена.

— На этом наш вечер, окончен, — весело объявил ведущий Пушкин, выслушав последнего выступающего.

Все встали и оживленно обмениваясь мнениями пошли на выход из зала.

— Фаддей! — громко крикнула блогеру, Вяземская младшая, — Останьтесь, мне надо с вами все это обсудить,

Польщенный блогер остановился, посмотрел на Машу. Хороша, юна, свежа, богата. И с неудовольствие глянул на остановившегося и повернувшегося к ним Пушкина. Вали отсюда, ясно говорил взгляд Фаддея. Пушкин взгляд легко расшифровал. Вздохнул, вспомнил рассказ графа Толстого как тот проживая с индейцами скальпировал побеждённых врагов. Взглядом опытного кулачного бойца[129] примерил как одним ударом сбить этого недоноска Фаддея с ног, а потом скальпировать его канцелярским ножом. Улыбнулся, из крашеной шевелюры этого блогера получится отличный скальп.

— Мне подождать пока вы подерётесь? — тонким «ангельским» голоском спросила Маша.

Ну вот ничего нового, поморщилась девушка, глядя на мужчин, в гимназии мальчишки так же себя ведут. Все-таки занятия биологией наряду с несомненной пользой, лишают девушку искренней романтической радости видеть, как за ее внимание соревнуются и бьются рыцари. Не рыцари, а самцы и это в их поведении абсолютный доминирующий безусловный рефлекс продолжения рода, а самки их подстрекают, чтобы выявить наиболее сильную особь. Всё, грустно вздохнула шестнадцатилетняя Маша, с таким отношением к жизни, мне больше уже не влюбится.

— К делу, — раздраженно предложил Фаддей, в сексуальном плане это был хорошо образованный и весьма опытный молодой человек, по тону девушки, по манере ее поведения он понял: на ее благосклонность рассчитывать нечего.

По делу обсудили, подачу материала в информационной сети, цену, сроки. Фаддей был не глуп, цену своей работы знал, о компании Вяземского наслышан. Машу в бизнесе он считал юной, балованной дурочкой которой папа оплатил очередную дорогую игрушку. Шестнадцатилетняя Маша, до этой встречи получившая развернутую консультацию в финотделе компании, упорно и аккуратно резала непомерные претензии блогера. Двадцатипятилетний Фаддей сопротивлялся, но силы его быстро иссякли, он сдался на условия победителя с уважением глядя на юную акулу бизнеса, девушку он в ней больше не видел.

— А теперь обсудим новый роман Александра Сергеевича Пушкина, — предложила Вяземская, — думаю пора его готовить к раскрутке,

— Нашли новую рукопись? — оживился Фаддей, — Не слышал, я …

Но Маша его прервала,

— Роман пишется сейчас, вот автор, — рукой Маша показала на Пушкина,

— Я вас вспомнил, мы ранее встречались на аварии, — мрачно сказал Фаддей, — с вами тогда была очень красивая девушка, которая ругалась на латыни,

— Вам не стыдно? — обращаясь к Пушкину после небольшой паузы опять заговорил Фаддей, который на своих информационных ресурсах употреблял матерные и сленговые выражения. И вполне успешно зарабатывал на рекламе финансовых услуг сомнительного качества.

Пушкин надменно промолчал, спорить с этим смердом, он считал ниже своего поэтического достоинства. Бить, да! Скальпировать, да! Спорить, нет!

— Госпожа Вяземская, — холодно, сдержано обратился к Маше, Фаддей, — я с вами работать отказываюсь, ищите другую мразь,

— В чем дело? — искренне удивилась Маша, — Может объясните?

— Хорошо, — тихо сказал Фаддей, — вы конечно этого никогда не поймете, но я попробую. Моя бабушка была учителем русского языка и литературы, родители зарабатывали деньги в другой стране и до семи лет я жил с ней. Она мне на ночь читала сказки Пушкина, я засыпал под его строки. Она мне рассказывала, как ее мама зимой сорок первого года в блокаду, читала ей его стихи — сказки и не сожгла в буржуйке его книги. Мама моей бабушки умерла от голода в блокаду, бабушку эвакуировали. Когда она вернулась в Ленинград[130] в свою квартиру, то на полках книжного шкафа ее встретили книги Пушкина. Эти книги, изданные при жизни поэта она завещала мне, я их храню, а потом передам своим детям. А сам я еще участь в университете на первые заработанные деньги купил полное собрание сочинений Пушкина в 16 томах.[131]

Фаддей сглотнул, судорожно дернулся кадык и дальше тихо с отчаянием он продолжил говорить:

— Ну должно же у каждого из нас оставаться хоть что-то святое, а вы, — обратился он к Пушкину, — небось ради пиара и бабок[132] пишите порнографию, как шулер вкладываете краплёные карты в факты из его жизни, мараете память поэта и его близких. Жаль, что сейчас нет дуэлей, а то я бы поставил бы вас к барьеру и с удовольствием прострелил вашу башку,

— А вы умеете стрелять? — удивленно с легким пренебрежением глядя на блогера, спросила Маша,

— Я мастер спорта по стрельбе из малокалиберного пистолета, еженедельно в тире тренируюсь, фехтовать на саблях тоже умею, — ответил девушке Фаддей и злобно улыбнувшись, как прицеливаясь глядя Александру Сергеевичу в глаза бросил:

— Как говорят у нас в Питере: Всей своей жизнью Александр Сергеевич Пушкин учит нас тому, что в России талантливому человеку сначала надо научиться стрелять,

— Если вы прочитав мой роман уведите в нем глумление над поэтом и повторите свой вызов, то я готов встать к барьеру, — спокойно ответил Пушкин.

Блоггер пристально вгляделся в собеседника, вспомнил портрет