Врач из будущего - Андрей Корнеев Страница 46

— А я-то думала, ты там, в своих подвалах, самогон гонишь, — вздохнула она наконец. — Вон у дяди Коли в квартирке — те да, гонят. Крепкий такой, ядреный. Может, тебе рецепт списать?

Миша, покраснев, уткнулся в пышку. Иногда пропасть между гением и обывателем была глубже, чем между 1933 и 2018 годами.

Пробиться в Наркомздрав удалось только благодаря связям Жданова и, как Иван подозревал, негласному вмешательству отца. Встреча была назначена с заместителем наркома, товарищем Устиновым, человеком с умными, пронзительными глазами и лицом, источавшим безразличную усталость.

Кабинет Устинова был просторен и аскетичен. Большой стол, карта СССР на стене, портрет Сталина. Ничего лишнего.

Иван, положив на стол прототип и папку с документами, изложил суть своего изобретения. Он говорил четко, без лишних эмоций, оперируя цифрами: снижение летальности при кровопотерях, сепсисе, обезвоживании. Экономия времени медперсонала.

Устинов молча слушал, изредка покручивая в руках карандаш.

— Выглядит убедительно, товарищ Борисов, — наконец произнес он. — Прибор, безусловно, полезный. — Он сделал паузу, и Иван почувствовал подвох. — Но вы понимаете, Наркомздав — не кустарная мастерская. Мы не можем дать команду на выпуск «штучек». Нам нужна технология. Промышленная технология.

Он начал загибать пальцы.

— Первое: технические условия для производства. Чертежи не только прибора, но и оснастки для его изготовления.

— Второе: полное экономическое обоснование. Себестоимость одной единицы. Затраты на перестройку производства.

— Третье: заключение от Наркомата тяжелой промышленности о возможности изготовления на существующих мощностях. Резина, стекло, металл — всё это не из воздуха берется.

Иван слушал и понимал, что его кустарный прототип и папка с описаниями — это детский лепет по сравнению с тем, что требовала государственная машина.

— Вы даете добро? — уточнил он.

— Я даю добро на… проработку вопроса, — поправил его Устинов. — Соберите все, что я перечислил. Предоставьте. Тогда мы рассмотрим вопрос о выпуске опытной партии на одном из подведомственных заводов. — Он встал, давая понять, что аудиенция окончена. — И, товарищ Борисов… не затягивайте. Мы не любим долгоиграющих проектов.

Выйдя из кабинета, Иван не чувствовал ни радости, ни разочарования. Было лишь холодное, ясное понимание. Он выиграл битву, но не войну. Он получил шанс. Но чтобы его реализовать, ему предстояло стать не только ученым и врачом, но и инженером, экономистом и дипломатом одновременно.

Поздним вечером Иван вернулся в свою лабораторию. Он чувствовал себя выжатым, как лимон. Тело ломило, в висках стучало, а мысли путались. Он прошел через бюрократический ад ВОИРа, выстоял под атакой академической инквизиции Орловой, почувствовал на себе ледяное дыхание системы в лице «важняка» Громова и получил от наркомата задание, по сложности сравнимое с диссертацией.

Он сел за стол, отодвинул прототип капельницы и безнадежно толстую папку с требованиями Устинова. Пробить эту стену оказалось неизмеримо сложнее, чем сделать научное открытие. Знаний будущего было недостаточно. Требовались воля, терпение и умение играть в долгую, изматывающую игру.

«Так вот ты каков, Титан, — с горькой усмешкой подумал он. — Ты не только с броней и пушками. Ты ещё и с бесконечными коридорами, с формулярами, с отчетами и с безликими людьми в кабинетах, которые могут похоронить любую идею, просто пожав плечами».

Он потушил настольную лампу и встал. Его взгляд упал на чистый лист ватмана, лежавший в углу стола. Идея пришла внезапно, как вспышка. Если капельница — это сложно, если для нее нужны целые заводы и согласования с наркоматами… то почему бы не начать с чего-то более простого? С чего-то, что можно сделать буквально на коленке, но что спасет не меньше жизней.

Он снова зажег лампу, взял карандаш и начал чертить. На бумаге проступали контуры другого устройства — простого, дешевого, одноразового. Цилиндр, поршень с резиновым уплотнителем, игла.

Он заканчивал эскиз, когда в окне уже начинало сереть. Первый шаг был сделан. Впереди была долгая война, но он нашел новое, более простое оружие для её ведения. Он развернул чертеж и с горьким удовлетворением посмотрел на него.

— Ладно, — тихо сказал он пустой лаборатории. — Если капельница — это сложно… начнем с тебя. С одноразового шприца.

Глава 17

Простой гений

Сентябрь 1933 года встретил Ленинград пронзительными ветрами с залива и первыми желтыми листьями на асфальте. В лаборатории Льва Борисова пахло не разочарованием после провала с капельницей, а стойким запахом спирта и холодной решимости. Поражение нужно было превратить в урок.

Иван собрал Катю, Мишу и Сашку вокруг стола, на котором лежали чертеж капельницы и толстая папка с отказами и требованиями из Наркомздрава.

— Итак, товарищи, — начал он, — разбор полетов. Почему нашу капельницу похоронили? — Он отстучал пальцем по столу, перечисляя: — Сложность производства. Резина, стекло, металл — три разных наркомата. Дороговизна. И главное — она опередила время. Система не готова её переварить.

— Но ведь она работает! — вспыхнул Сашка. — Мы же видели!

— Работает — недостаточно, — покачал головой Иван. — Нужно, чтобы её могли сделать. Массово. Дешево. И чтобы она вписалась в существующие нормы. Наша ошибка была в том, что мы целились слишком высоко с первого раза.

Он развернул на столе новый чертеж. Простой, почти примитивный. Стеклянный цилиндр, поршень с уплотнителем, стальная игла.

— Знакомьтесь. Наше новое оружие. Одноразовый шприц.

Миша перестал чертить что-то на краешке бумаги. Катя замерла, не отрывая взгляда от чертежа. Сашка сглотнул.

— Шприц? — первым нарушил паузу Миша. — Но они же есть. Стеклянные, многоразовые.

— Именно что многоразовые, — подхватил Иван. — В этом вся проблема. — Он начал расхаживать по лаборатории, глядя на них. — Вы видели эти шприцы в больницах? Их кипятят, но стерильность — иллюзия. Иглы — толстенные, тупые. Их точат вручную, как шило! После третьей-четвертой стерилизации они рвут ткани, оставляя гематомы. А уплотнители из кожи или асбеста разбухают, поршень начинает заедать, лекарство впрыскивается рывками, причиняя адскую боль. И главное — это рассадник заразы. Перекрестное инфицирование — бич наших больниц.

Он подошел к чертежу.

— А теперь наш вариант. — Иван ткнул пальцем в чертеж. — Одноразовый. Стерильность — не «вроде бы», а гарантированная. Игла — острая, один укол, и выбросил. Никакой боли, никаких заеданий. А главное — дешевый. Лечить сепсис от грязного шприца в сотни раз дороже, чем выбросить этот. И стекла тут — вот сколько! — он показал пальцами пол-ладони. —