Польская партия - Михаил Алексеевич Ланцов Страница 46

— Страшно.

— Самое печальное заключается в том, что это все работает. И чем дальше от центра, тем причудливее. И у поляков точно также. Я это знал. Поскольку хоть и молдаванин по отцу, но вырос в русской культурной среде. А вы — не знали. Да и откуда вам знать? Здесь и кроется причина отмены приказа. Он был верен по существу, но ошибочен по обстановке. Русская ментальность сильна импровизацией и смекалкой, немецкая — порядком и управляемостью. Вы сумели воспринять римский опыт. А мы пока держимся в парадигме старой индоевропейской традиции, точно такой же, что доминировала у древних славян, германцев, кельтов, скифов и прочих. Поляки же в этом плане — такие же русские, если не большие. Все-таки какую-то ценность порядка у нас удалось насадить за годы Империи.

— Даже не знаю, что сказать… — покачал головой Гудериан, потрясенный этими откровениями. — Вообще верно конечно. Лишившись армейского управления, поляки не стали драться хуже. Лучше, впрочем, тоже. Что удивительно. Но теперь понятно. Хотя, признаюсь, в годы Великой войны, я не раз думал о том, как было бы здорово выбить Ставку у Франции, Британии и, извините, России. Тогда мы были врагами, а мой долг…

— Ваш долг неоспорим и ясен. Тут даже и спорить не о чем. Воюя воюй. Мысли здравые. И с Англией это бы почти наверняка сработало. С Францией — не факт. У них традиционно больная голова покоя жопе не дает. А с Россией? Хм. Вспомните, у нас, когда в феврале 1917 года грянула революция, та самая голова была фактически отрублена. И что? Потребовались месяцы и активнейшая агитация на местах, чтобы тело армии стало разлагаться. И я уже давно бьюсь над тем, как совместить хотя бы частично немецкую управляемость, и русскую склонность к импровизации. Но пока для меня эта загадка. Поэтому я вынужденно разделяю места и задачи. В линейных войсках насаждаю немецкий ордунг, а в силах специального назначения — импровизацию с выполнением не буквы, а духа задачи. Из-за чего в спецназе отношения далеки от уставных. И я лично поколочу идиота, который попытается командовать им по принципу: "Ать-два, левой-правой, смирна!!! Шагом марш!". Или не поколочу? Не успею. Он сам "внезапно" помрет. А следствие особо не станет усердствовать. Понимаете?

— Частично. Это что же — авторитет офицера там столь низок и приказы обсуждаются? А как простите тогда руководить?

— Все наоборот Гейнц. Все наоборот. Их командир по своей сути вождь. И его авторитет просто обязан быть очень высоким. Иначе ему просто не будут подчиняться. И авторитет этот опирается на опыт, знания и удачу, как и во времена викингов или германских набегов на Римскую Империю. А весь коллектив — это этакая братия. Что позволяет обсуждать приказы до определенного предела. Командир обязан выслушать каждого. Подумать. И принять свое решение. Цена ошибки слишком велика. Чуть сглупил — и все — раздавят. Поэтому отбор в спецназ очень строгий. Не только по физическим кондициям, но и по уму. Любая ошибка — смерть. Считайте — это отдельный мир, мало похожий на армию или линейную полицию с их массивными телами, требующими как можно более точного и продуманного управления.

— Я понял вас господин Фрунзе. Есть над чем подумать...

— А надо ли Гейнц? Вы прекрасный линейный офицер. Образцовый аналитик. И это все же несколько иная специфика. Чтобы начать их нормально понимать, нужно и самому по духу стать немного викингом.

— Надо. Для понимания и дальнейшего применения на практике. Хотя бы в общих чертах надо…

Часть 2. Глава 6

1928 год, июнь, 2. К северо-востоку от Минска

Поле, русское поле… Светит луна или падает снег…

В данном, конкретном случае, конечно, светило яркое солнце и было жарко, настолько, что даже поджаривало траву. Спасал немного ситуацию только легкий бриз. Иначе бы получалась натуральная пытка. Во всяком случае — вдали от воды.

Бойцы РККА медленно продвигались вперед, шагая по пояс в высокой траве. В полный рост. Хоть и рассредоточившись. Неприятеля не было видно. Данные разведки также были обнадеживающими — не засекли крупных скоплений войск. Но рисковать командиры не спешили. Да, части 1-ого корпуса постоянной готовности просто занимали территорию, явно брошенную отходящим врагом. Но мало ли? Поэтому, командиры на местах особенно рьяно следили за дисциплиной и поддерживали своих людей в тонусе.

— Стой! — крикнул командир взвода.

Поднял к глазам бинокль, висевший у него на груди, и вдумчиво осмотрел ближайшую опушку. Метров восемьсот или около того. Еще немного — и можно открывать прицельный огонь из карабинов.

Минутное наблюдение.

Наконец командир взвода выдвинул вперед одно отделение.

Остальные рассредоточились и напряглись. А бронеавтомобиль остановился и изготовился стрелять. Конечно, БА-21 или БА-22 был не в каждом взводе. Но для таких вот отрядов, проводящих прочесывание важных участков, прилегающих к ключевым коммуникациям, их выделяли.

Минуты три ожидания.

Наконец отделение подошло к опушке метров на сто.

И только сейчас несколько фигур встрепенулись среди деревьев и побежали. Командир взвода не успел их разглядеть. Только услышал, что кто-то их заметил.

Никто не стрелял.

Никто не дергался.

Спокойно все осмотрели на опушке. Обнаружив несколько секретов для наблюдения. Вызвали подкрепление. И уже силами роты начали осторожно прочесывать лес.

Время, однако было упущено. Отряд до двух сотен человек уже покинул свою лежку. Осмотр которой не выявил никакого тяжелого вооружения. Да и прочего хабара явно имелось немного, так как люди двигались налегке.

Прошлись немного дальше. Но выйдя из квадрата прочесывания, вернулись. Обнаруженная группа отходила «под всеми парами», не желая сталкиваться с полноценной пехотной ротой. Да еще усиленной бронеавтомобилем. Даже в формате «пострелять из кустов и тикать». То ли стрелять им было нечем, то ли уже обжигались…

Так или иначе, но острая фаза наступления ко 2 июня превратилась в весьма специфическое болотце…

Задумка польского командования была проста и в общем-то очевидна. Сил для того, чтобы занять все ключевые точки Украины и Беларуси у них не имелось. Тут четырех армий было бы решительно недостаточно. Поэтому Варшава стремилась навязать Москве генеральное сражение на ключевом направлении. А что может быть важнее выхода через Минск и