Благословенный. Книга 6 (СИ) - Виктор Коллингвуд Страница 41

женском сердце глубокого следа! Уверена, на вашем острове не найдется ни одной дамы, что могла бы бестрепетно взирать на образ безупречной мужественности, что Ваше Высочество демонстрирует с такой элегантностью и силой! Не скрою, образ Вашего Высочества навсегда запечатлелся в моём сердце! Но увы, есть одно обстоятельство…

— Обстоятельство? О, что же это за несчастное явление? — напористо вскричал принц, вскакивая на ноги, да так резво, что его тщательно напудренный двойной подбородок затрясся, как студень.

— Видите ли Ваше Высочество! Перед вами сейчас находится несчастнейшее существо на земле!

И лицо русской красавицы вдруг исказилось страданием.

— Возможно, вы знаете историю моей семьи? Нет? Ах, это печальнейшая на всем свете история! Мои братья в предыдущее царствование пользовались всеми благами, что дает подданному благорасположение его государыни. Но со сменою монарха все переменилось, и, увы, не лучшим образом! Один из братьев, бедный Николя, был обманом втянут в мятеж против наследника, и едва не поплатился за это жизнью. Теперь он находится в Шлиссельбурге, безмерно страдая в заключении. Увы, никакие мои мольбы не смогли тронуть каменное сердце императора Александра! Другой мой брат, Платон, оказался жертвою интриганов и воров, проникших в его окружение. Ах, он так доверчив! И сколько негодяев бессовестно пользовались его добротой и расположением!

В прекрасных глазах Ольги Александровны блеснула слеза, голос ее дрогнул. Невольно поддавшись порыву, принц схватил ее холодную руку и страстно прижал ее к губам.

— О боже, только не плачьте, сударыня! Умоляю вас, только не это! Я не смогу этого вынести!

Усилием воли дама взяла себя в руки и слабым голосом продолжала речь:

— Когда все вскрылось, все секретари бедного Платона были арестованы. Боже, слышало бы Ваше Высочество, какую грязь они лили на этого святого, добродетельнейшего юноши на допросах в этой ужасной Экспедиции общественной безопасности! А наш государь, увы, склонен верить всему плохому, что люди самого низкого звания рассказывают о его верных слугах; и разумеется, репутация моего брата в глазах императора была уничтожена. Теперь он живет в ссылке в деревне, под неусыпным надзором тайно полиции. Уверена, Ваше Высочество никогда бы не поступили подобным образом! При встрече с проницательностью и мудростью, столь свойственной Вашему Высочеству, у клеветников не оказалось бы ни самомалейшего шанса преуспеть в своих злодеяниях!

И Жеребцова, не выдержав, бурно разрыдалась на жирной, стиснутой твёрдым корсетом груди принца.

Бедняга Джорджи, ни разу еще не сталкивавшийся с подобной ситуацией, лишь растерянно гладил ее по плечу, с тревогой наблюдая, как набухает в штанах его «альтер эго».

«Как бы мне совершеннейше не опозориться» — с ужасом думал принц, но ничего не мог с собою поделать. Впрочем, дама, кажется, не заметила ничего непристойного.

Немного успокоившись, промокнув глаза платком, она продолжала:

— третий мой брат, Валериан, храбрый воин и талантливый полководец, сломивший многовековую гордость персидских шахиншахов, затмил славу самого Александра Македонского; но и он пал жертвою клеветы. Клевреты негодяя Скалона нашли какие-то подложные письма, обвиняющие Валериана в связях с возглавлявшимися канцлером Воронцовым мятежниками! Он был отозван с командования, арестован и заключён в казематы Петропавловской крепости; его слава была растоптана, все достижения присвоил новый командующий — проклятый корсиканский выскочка Бонапарт! Теперь его преподносят в Петербурге до небес, тогда как мой брат… мой брат…

И прекрасное тело Жеребцовой вновь сотрясли рыдания.

Принц наблюдал все это, будто во сне; руки его, кажется, сами собой обняли безутешно плачущую леди, прижимая к своей закованной в жёсткий корсет груди. Ольга Александровна подняла на него полные слёз глаза, так и молящие о сочувствии и помощи, и с горечью продолжала:

— Теперь же меня, слабую женщину, отправили в вашу страну, исполнять дипломатическую службу! Каково? Ну разве это дамское дело⁈ И, разумеется, у меня голова идет кругом, я не знаю, где начать, на чём кончить, с которой стороны взяться за дело… я не знаю решительно ничего! Моя жизнь — страдание; от этой чудовищной нагрузки, от ужасной ответственности я совершенно перестала ощущать себя женщиной! Моя голова занята всякою политическою чепухою, моё сердце переполнено скорбью, — увы, в нем нет более места любви! Ах, вот если бы нашелся рыцарь, что принял бы эту ношу, путеводной звездою провёл бы меня середь всех мелей и скал, столь часто встречающихся в бурном море большой политики!

Сердце принца, казалось, сейчас разорвётся от сочувствия и горя.

— Я! Я помогу вам! Рассчитывайте на меня; я счастлив послужить вам, моя богиня! — в горячке воскликнул он. — Только лишь скажите, нет — намекните, чем я мог бы быть вам полезен?

Прекрасная леди с выражением самой искренней благодарности положила руку ему на плечо, отчего тот, несмотря на всю свою пудру, весь покрылся бордовыми пятнами.

— Ах, принц… Теперь меня терзают тяжкие мысли, как справится с задачей, что мне видится нерешаемой, тогда как для Вашего Высочества это был бы сущий пустяк. Король Прусский, ныне с семейством проживающий в Ганновере, теперь подвергается большой опасности. Я получила достоверные вести от моих друзей из Петербурга — о, какое же счастье, что среди всех невзгод у меня еще остались друзья! — что бедный монарх уже вскорости станет жертвою коварного заговора! Генерал Скалон, аморальный тип и мерзавец, снаряжает отряд казаков, что должны, переодевшись в английские мундиры, войти в Ганновер и внезапным нападением умертвить бедного Фридриха-Вильгельма, как и всю его семью!

— Неужели? — ахнул не верящий своим ушам принц. — Но как же это может быть?

— Именно так, Ваше Высочество! Увы, но всё обстоит именно так… И я с ужасом думаю, на какие мерзости еще способен этот человек, забывший Божьи заповеди и желающий лишь возвысится над окружающими!

— И что же делать? — дрожащим от волнения голосом вопросил Георг, глядя на Жеребцову, как кролик на боа-констриктора.

— Ваше Величество! Лишь на милости Вашего Величествая уповаю! Надобно направить Фридриху письмо, предложив ему срочно бежать в Лондон! Лишь здесь, в столице величайшего государства, надёжно хранимой могучим флотом, он будет в полной безопасности; моя же совесть окажется чиста пред Богом!

— Я готов! Располагайте мною!

— Вот письмо. Надобно поставить на них печать Вашего Высочества и отправить его с людьми их подшефного Вашего полка. Всё должно пройти быстро и очень тайно — никто не должен знать об их миссии!

— Я сделаю это. Но, скажите бога ради — как королю переместится в Лондон? Я не командую флотом, и не смогу послать его для прорыва блокады!

— О, на сей счёт Вашему Высочество совершенно не следует беспокоиться! Судно для бегства короля подготовят мои друзья в Бостоне. Это