Железнодорожница 2 - Вера Лондоковская Страница 41

— Альбина, ты чего? Дала бы хоть узнать, какие песни будут, — возмутилась было девица. — Я же сказала, постираю.

— Постирай, пожалуйста, прямо сейчас, — сказала я предельно вежливо, — чтобы быстрее высохло.

— У вас что, центрифуги нет?

— Нет, у нас только машинка с баком.

— Ты мне покажешь, как ей пользоваться?

— Да там все предельно просто, — заверила я ее, — принеси несколько ведер воды из ванной и вылей внутрь. Потом добавь порошка и поверни тумблер на час примерно. Потом воду слей и опять принеси воду, только уже порошок не добавляй, чтобы оно прополоскалось.

— А ты же мне поможешь?

— Зачем, там и одной нечего делать. Учись, если хочешь второй раз замуж выйти.

Конечно, в процессе стирки она пыталась мотать мне нервы, без конца звала к машинке: «Ой, а как теперь? Ой, не получается! А дальше что?».

— Ты, наверно, отличницей в школе была? — не выдержала я.

— Да, а как это связано? — девица удивленно подняла брови.

— Так отличники потому и отличники, что дергают преподавателя из-за каждой мелочи. «Ой, а как это решать? Ой, а у меня не получается». То есть стараются, чтобы преподаватель сам за них все решил.

— Ну, двоечники вообще никак не решают, — высокомерно промолвила новая родственница.

— Двоечники — да, — согласилась я, — а средние ученики частенько своей головой думают. Один мой профессор так и говорит: «Троечники лучше приспособлены к жизни».

Это я вспомнила слова Пал Саныча. Он и сам в институте учился достаточно средне. А начал работать и достиг высот.

— Какой твой профессор, ты же только техникум закончила, — протянула полупрезрительно девица.

— Ничего, я на заочное в институт поступила, — не преминула я похвастаться.

— Тебе-то это зачем? — фыркнула «доброжелательная» собеседница.

— В смысле «зачем»? Я вообще-то в серьезной организации работаю. Хочу соответствовать.

— Продавать билеты и техникума хватит, — она показательно вздохнула, активно изображая, как же тяжело сливать очередной таз с мутной водой после стирки.

— С моими способностями можно не только билеты продавать.

Со злобой зыркнув на меня, она проговорила:

— А ты изменилась, Альбина. Очень изменилась. И не факт, что в лучшую сторону.

Ну конечно, настоящая Альбина никогда бы не заставила гостей стирать постельное белье.

— Все мы меняемся с течением времени, — философски изрекла я. — Слушай, а у меня такой вопрос. Почему ты сказала, что тебе сейчас не хватает старших братьев? Они-то как помогут?

Девица провела тыльной стороной ладони по лбу, притащив очередной таз для слива воды.

— Ну, не знаю, как Вадим себя поведет. А Андрей у меня замечательный старший братик. Всегда выручит, денежку подкинет. Ему и самому от этого хорошо. Не будет делиться с младшей сестренкой — сам лишится заработка. Бог не фраер — все видит. Если ты хорошо зарабатываешь, то обязательно должен часть отдавать нуждающимся.

Я аж отпрянула от неожиданности. Это что за манипуляция? Это она-то нуждающаяся? Молодая, здоровая, сама способная заработать. А теперь и алименты будет немаленькие получать. Создавалось впечатление, что передо мной очередная Пашина. Интересно, пока Вадим был дома, она ему тоже плела байки про помощь обездоленной младшей сестренке? Не удивлюсь, что так и было.

— Кстати, а когда Вадим с Андреем в рейс ушли? И когда вернутся?

— Ушли через неделю после вашего отъезда. А вернутся вроде… — она наморщила лоб, соображая, — в январе или феврале.

Совсем, как у Высоцкого: «Не пройдет и полгода, и я появлюсь…»

Ладно, более точно узнаю в пароходстве, когда пойду Вадимову зарплату получать.

Выпроводив незваных гостей, я позвонила Лариске.

— Ой, Альбина, привет! — в знакомом хрипловатом голосе слышались явные радостные нотки. — Вы что, уже приехали?

— Да, вчера приехали поздно вечером. Впечатлений масса.

— Хорошо-хорошо, — еще больше обрадовалась она, и мне стало так тепло на душе от этого «хорошо-хорошо», — так приезжай ко мне в гости. Сегодня суббота, посидим, поговорим, по центру прошвырнемся.

Та же уютная, насквозь прокуренная квартира, та же злая кошка на подоконнике. Но, кроме Лариски, в квартире находился ее сын подросткового возраста, белобрысый худощавый паренек с бледно-голубыми глазами. Впрочем, Лариска сразу его выпроводила:

— Костя, иди-ка на улицу, погуляй, нам с тетей Альбиной поговорить надо.

Мне, во-первых, не терпелось обсудить сестренку Вадима и Андрея. Ведь наверняка Лариска хорошо знает историю взаимоотношений внутри их семейства. И я рассказала ей все, что случилось после нашего приезда.

— Так, значит, Нинель вернулась? — Лариска смотрела на меня во все глаза, а я облегченно вздохнула: наконец-то хоть имя знаю. — Не задалась жизнь с товвмушником? А я еще думала, как она, белоручка, будет семейные обязанности выполнять? Она ведь никогда не знала, как дверь в магазин открывается, а уж постирать для нее и вовсе непосильная задача. Тяжелее ложки ничего не поднимала. За нее же все родители делали. Вот муж и не выдержал.

Вон оно что! Представляю теперь, как она восприняла мое предложение постирать за собой белье. И понятно теперь, почему такой бардак нас встретил в квартире. Немудрено, что муж принялся ее обзывать, а потом и вовсе сбежал.

— Слушай, а что это за претензии к братьям? Неужели у нее совести хватит тянуть с них деньги?

— Еще как хватит, — Лариска затянулась и выпустила дым тонкой струйкой, — и мама будет ей подпевать. Так уж у них в семье заведено с момента ее рождения. Как только Нинель появилась, так все в доме стало вертеться лишь для нее одной. Если купили что-то слаще морковки, все в доме знали: это для Нинель. И пацаны не смели трогать в холодильнике ни сметану, ни ягоды, ни конфеты, для них был только суп и хлеб.

— Но это было в детстве, и пусть останется на совести у родителей. А теперь-то почему ей братья должны помогать?

— Ну, это ж мужики, они привыкли маму слушаться. Андрей, пока меня не встретил, всю зарплату маме отдавал. И сейчас, стоит ему к маме в гости приехать, она тут же стонать начинает: Нинель надо то, Нинель надо сё.

— Подожди, но во время замужества…

— Пока замужем была, вроде не