Судьба - Алексей Миронов Страница 41

побыстрее запалить амбары и уходить в лес. Но Евпатий медлил, разглядывая ночной лагерь цепким взглядом. Его так и тянуло уничтожить побольше воинов Батыя. А еще лучше – побольше пороков, чтобы обстрелы Рязани, и так ослабшие после его удачных вылазок, вовсе прекратились. Но главной мечтой было желание отыскать походный шатер самого Батыя и пленить его.

Пока он раздумывал, раздался свист стрел, и конь под Коловратом вдруг покачнулся, а затем рухнул на колени. Воевода перелетел через холку, распластавшись на снегу.

– Жив, Евпатий Львович? – услышал он, вставая, голос Лютобора.

– Пока Батыя лично не поймаю, не помру, – натужно усмехнулся Коловрат, отряхиваясь от снега. – Коня вот жалко.

Раненый конь лежал на боку, издавая предсмертные хрипы.

– Как у тебя? – вопросил воевода, которому тут же подвели другого коня.

– Амбары горят, – доложил тысяцкий, – можем уходить, пока совсем жарко не стало.

Коловрат бросил взгляд на амбары. Те и правда занялись быстро, из открытых дверей вырывались языки яркого пламени. Сено горело великолепно. Еще немного и заполыхают крыши строений, тогда все вокруг осветится, как днем. Рядом бешено ржали татарские лошади, запертые в обширном загоне, вдоль которого сновали рязанские ратники.

В этот момент воевода заметил быстрое движение позади юрт. Отряд татарских всадников, не меньше тысячи человек, устремился к месту прорыва. В отсветах костров были заметны длинные пластинчатые доспехи, переливавшиеся, как чешуя змеи во время движения. Тяжелая татарская конница приближалась, словно настоящая змея, извиваясь между юртами.

– А вот и незваные гости, – проговорил воевода, принявший, наконец, решение. – Ну-ка, Лютобор, запали татарские жилища, чтобы Батыю неповадно было на нашей земле задерживаться. Устрой им стену огня.

Когда десятки лучников подожгли стрелы и огненные гостинцы полетели в сторону юрт, мгновенно вызвав пожар на пути татарской конницы, воевода добавил:

– И вот еще что, Лютобор. Открой загон у амбаров. Выпусти табуны на волю, пусть порезвятся. Не погибать же коням зазря. А мы тем временем в лес утечем.

– Сейчас, Евпатий Львович, – кивнул Лютобор, которому идея с конями понравилась, – устроим суматоху в лагере. Пущай татары пешком ходят. Так сподручнее с ними воевать.

Между тем чуть задержавшиеся из-за неожиданного препятствия на пути татарские всадники обогнули полыхавшие юрты и оказались на дороге, что вела прямиков к выходу из лагеря. Принимать удар тысячи бронированных воинов на открытой местности силами нескольких сотен ратников в планы воеводы не входило.

– Уходим, – махнул рукой Коловрат, заметив, как лавина освобожденных из загона коней с громким ржанием хлынула сквозь распахнутые ворота на открытое пространство, аккурат между строем русичей и татарской конницей.

В лагере наступила настоящая суматоха, все смешалось. Татары поневоле остановились. А русичи, быстро развернувшись, бросились к узкому выходу из лагеря, где на время возникла настоящая запруда. Увидев это, татары не преминули воспользоваться своим преимуществом. Вслед русичами полетела лавина стрел. Прямо из черного неба стрелы посыпались на спины и головы ратников, поражая многих. Потеряв не одну дюжину воинов под обстрелом, рязанцы выбрались из лагеря, но здесь их ждал новый удар.

Неожиданно с дороги, что вела вокруг лагеря, их атаковал большой отряд татарских всадников, буквально смяв одним ударом заслон из сотни русских витязей. Число нападавших в темноте было невозможно понять, но воеводе показалось, что у татар было не меньше пятисот воинов. Их ряды, сверкая в отблесках зарева у лагеря доспехами, исчезали в ночном мраке. А по дороге к татарам все прибывало подкрепление из темного и заснеженного леса.

– Уходим! – крикнул Коловрат, пытаясь перекричать звон сечи, Лютобору. – Уходим в лес! Здесь растопчут.

Оставив около сотни бойцов прикрывать отход, с остальными воевода устремился на знакомую тропу, с которой почти сразу свернул в лес. Краем глаза успел заметить, как слетело с коней несколько ближних татар, явно снятые засевшими на холме арбалетчиками. Но нападавших было так много, что их смерти никто не заметил. Вскоре еще целое море татарских всадников, кое-как пробившихся сквозь обезумевшие табуны лошадей, выплеснулось на открытое пространство из лагеря. Евпатий надеялся на узость тропинок, где численное превосходство не позволит татарам охватить кольцом и уничтожить русичей. А также на темную ночь.

Отчасти так и вышло. Скрывшись из лагеря, выжившие в настоящей мясорубке рязанцы быстро ушли в лес, но на этом бой не закончился. Разъяренные татары вцепились в русичей, словно злая собака в бок медведя, и не отставали. Они даже устремились в ночной лес вслед за ратниками Коловрата и еще долго терзали их, немного поотстав лишь тогда, когда рязанцы углубились в чащу.

Заметив это, воевода велел уцелевшим бойцам разделиться и уходить малыми отрядами. Один из них Лютобор увел на восток, еще несколько отрядов ушли на юг, последний отряд Коловрат повел сам в глубину леса. Но не успел далеко уйти – на первой же поляне его отряд вновь нагнали татары.

Враги попытались охватить его отряд полукольцом, растекаясь по поляне, но встретили на своем пути заслон из ратников-меченосцев. Завязалась жестокая сеча. То и дело в ночи раздавалась крики пораженных насмерть бойцов. Разящая сталь вспарывала кожаные доспехи, разрубала кольчуги, со звоном ударялась о покатые бока шлемов. Яростное сражение хоть и было скоротечным, но задержало отряд Коловрата.

В этой ночной битве сам воевода схватился сразу с тремя с тремя нагнавшими его посланцами Батыя. Первого татарина Евпатий ловко ссадил с коня хлестким ударом в шею, едва не срубив тому голову. Со вторым и третьим пришлось повозиться. Во время схватки они удалились на край поляны. Там всадники долго гарцевали на конях между березами, уклоняясь от ударов. Наконец Коловрат достал-таки одного из них резким выпадом в бок. Раненый татарин вскрикнул и сполз с коня на снег, пропав в потемках. А оставшийся поднял своего скакуна на дыбы, не давая Евпатию возможности подобраться ближе. Да затем опустил его так лихо, что тот ударил копытами в бок коня воеводы.

Скакун под Коловратом покачнулся, оступился, задел впотьмах корягу и завалился на снег с диким ржанием. А воевода кубарем полетел вниз, едва не расшибив лоб о ветку березы. Но не успел Евпатий встать на ноги, как раздался свист аркана, и он мгновенно вновь оказался на снегу, связанный по рукам. Похоже, татары поняли, что перед ними один из предводителей русичей, и вознамерились взять его в плен.

«Не хватало еще к поганым по глупости угодить, – разъярился воевода, пытаясь подняться на ноги. – Говорил мне князь, не ввязывайся в драку». Но получил удар сапогом в спину и уткнулся лицом в снег, замерев на какое-то время. Вскоре рядом с ним послышалась возня и