Спасибо деду за победу - Федька Щусь Страница 4

у него?» - Виктор Борисович впал в состояние какого-то лихорадочного возбуждения. «Зинка. Ну-ка говори, откуда знаешь!» - глаза гостя превратились в две серые льдышки, рука потянулась к приставленной к столу трёхлинейке. - «Откуда? От верблюда! Твой Борька - батя мой. А я соответственно твой внук. Виктор Борисович Горяев, прошу любить и жаловать!»

«Какой ишшо внук? Рехнулся штоль?» - судя по выражению лица, появление внука, да ешё явно на несколько лет старше его самого, в голове красноармейца Горяева не укладывалось никак. - «Борька малой совсем! Прошлый год в школу пошёл!»

«Ау, дед, очнись! Восемьдесят лет прошло! Твой Борька жизнь свою прожил уже и умер давно!»

В этот момент похоже до гостя опять дошло, где он находится. Уронив свои клешни на стол, он дёрнул кадыком и как-то жалобно тихо спросил: — «А Зинка?»

«Тётя Зина умерла лет пять назад. Совсем старенькая была. В Вологде жила».

«А ... старшенький? Андрюшка?»

Виктор Борисович на секунду завис - говорить, не говорить. Потом, решив, что чего уж теперь скрывать, тихо сказал: — «Погиб твой старшенький. Пал смертью храбрых. В сорок пятом. В Польше. Сапёр он был»

Гость (да что гость - дед, теперь уж понятно кто такой) рванул ворот гимнастёрки. Встал из-за стола и молча пошёл на выход. Пробухали по доскам крыльца пудовые его сапожищи и наступила тишина. Виктор Борисович плеснул себе ещё белой и молча влил в себя. Мысли метались в голове бешеными белками, и в той же голове кто-то как-будто густым басом приговаривал: — «Это судьба ... судьба это ... лови судьбу ...»

Глава 5. Скользящие.

Тряхнув головой, Виктор Борисович встал и вышел на крыльцо. Дед сидел на ступеньках, уронив голову на руки и неотрывно глядя куда-то вдаль. В ивняке на краю участка самозабвенно пели соловьи. Из-за угла дома вынырнул рыжий котодруг Виктора Борисовича, коротко глянул снизу вверх на людей и, видимо поняв своим звериным чутьём, что не время - молча перелился на 180 градусов и исчез так же тихо, как появился.

Виктор Борисович стоял молча за спиной деда, не зная что сказать, как утешить. Дед, не оглядываясь, тихо сказал: — «Вишь как, Витя ... выходит всех я пережил. И детей, и Аксинью свою, и друзей ... всех пережил». После чего, распрямившись, махнул рукой, повернулся к Виктору Борисовичу и совсем другим - уже уверенным - голосом сказал: — «На всё божья воля. Делать-то что будем дальше, Витя? Не могу же я вечно у тебя в избе прятаться».

Этот простой и естественный вопрос вогнал Виктора Борисовича в ступор. А и правда - что с дедом делать? Документы у него ... просрочены, в общем, документы. А подделывать документы Виктор Борисович не умел. Да и какая может быть подделка документов сейчас, в XXI веке, когда каждый чих каждого гражданина от рождения и до смерти зафиксирован в десятках компьютерных баз. И что делать? Подаваться в бомжи, родства не помнящие? Сдаваться властям?

Виктор Борисович на секундочку представил, как он за ручку ведёт деда - в его лохматой шапке, в его жуткой телогрейке, в его бесцветных пудовых сапогах и с трёхлинейкой на плече - по центру гламурной Москвы «сдаваться властям» - и почему-то сразу инстинктивно отказался от этой идеи.

И ещё одна мысль молнией мелькнула в голове Виктора Борисовича. Если дед с ним здесь, сейчас, в 2021 - то как же он тогда умер в начале семидесятых и был похоронен на кладбище деревни Великие Выселки? А если он не умирал в начале семидесятых - то почему тогда Виктор Борисович об этом знает, и даже чётко помнит чёрно-белую фотографию из семейного альбома, на которой запечатлён дед Василий в гробу и рыдающая над ним бабушка Аксинья? Не складывается как-то.

Отложив разрешение этого парадокса на будущее, Виктор Борисович вновь вдумался в проблему пристраивания по жизни своего столь фантастическим образом свалившегося на голову родственника. И тут в голове его возникла блестящая, великолепная, поистине гениальная идея! Как, ну как эта идея не пришла к нему раньше - к нему, давнему любителю альтернативной истории, прочитавшему такое количество книг о разнообразных попаданцах?

Виктор Борисович аж подпрыгнул на месте. И возопил: — «Дед! А ведь окно-то может обратно открыться!»

- «Какое ишшо окно?» - дед с любопытством глянул снизу вверх на просиявшее небритое и слегка брылястое лицо внучка.

- «Ну окно, через которое ты сюда пришёл! Оно же может обратно открыться! Туда, обратно в сорок второй!»

- «Ну-ну ... и што?» - взгляд деда стал более сосредоточенным.

- «Как што? У меня вон на втором этаже в шкафу книжка стоит. Мемуары Жукова. Шестьдесят девятого года издания. Знаешь кто такой Жуков?»

- «Вестимо знаю. Командующий нашим фронтом Жуков. И што?»

- «Не понимаешь что ли? Представь что эта книга попадёт к тому же Жукову, но тогдашнему, в сорок втором году. Там же весь ход войны расписан! А у меня ведь не только эта книга есть - я могу с интернета сотню книг скачать, хоть наших, хоть немецких, хоть американских! Если у нашего командования эти книги будут - ведь вся война по-другому пойдёт. На год, а может и на два года раньше война закончится! Сколько наших людей живы останутся!»

Дед после этой пылкой тирады явно впал в задумчивость и вновь уставил взгляд в небо. А в сознание Виктора Борисовича вдруг холодной гадюкой вползла мысль: — «А с чего я взял, что он вообще захочет туда возвращаться? На войну, да ещё в окружение, к немцам в тыл? Я ведь его не знаю совсем - он умер, когда я ещё пешком под стол ходил. Может он здесь захочет остаться? Долбанёт меня по башке прикладом, деньги заберёт да и пойдёт реально в бомжи. Всяко лучше в нынешней Москве бомжевать, чем на войне подыхать».

Тревожные размышления Виктора Борисовича были прерваны резким звуком, от которого он аж вздрогнул. Дед, хлопнув ладонью по доскам крыльца, совсем другим - бодрым - голосом произнёс: — «А ведь это ты, Витёк, хорошо придумал! Давай, тащи мумуары эти. Будем караулить окно. Может и вправду получится фрица быстрее побить. Расскажу нашим там». - «Расскажем, дед! Я с тобой пойду!»

Дед, похоже, такого варианта развития событий отнюдь не предполагал. А Виктор Борисович, почувствовав его сомнения, зачастил бессвязно, но весьма эмоционально: — «Дед, да я же с