Порт-Артур – Токио - Александр Борисович Чернов Страница 4

– Так никого и не взяли?

– Нет. И «Сикисима», и «Адзума» флаги не спустили. Бились японцы до конца, некоторых их моряков потом силой с воды поднимали. «Якумо» кингстоны открыл…

– В Вэйхайвэе все без склоки обошлось?

– Слава богу, пока да, Степан Осипович, надо британцам отдать должное.

– Ну что же… Прекрасно! Вторая Чесма, Всеволод Федорович!

– Или Синоп. Это уж как господа дипломаты теперь нам устроят…

– Лихо же вы с Григоровичем Того поймали! Лихо. На загляденье просто. Не ожидал от Ивана Константиновича такого, каюсь… Что теперь делать думаете?

– Сейчас идем во Владивосток. С нами «Орел» и «Потемкин». Их в док. Алексеев назначил совет по дальнейшему.

– Понятно… Когда планируете там быть?

– Завтра к вечеру, Степан Осипович.

– Будете настаивать на той нашей идее, по поводу визита вежливости?

– Само собой.

– Ясно… Ох… Водички бы… Спасибо… Вот что, Всеволод Федорович. Прошу тебя, выслушай меня очень внимательно. Мало ли…

А-а… Заходите, господа! Заходите. Да уж! И вам всем здравствовать. Спасибо, любезные мои, спасибо… Очень вы вовремя, однако… пришли… Видать, мало я грешил… Так вот, дорогие мои… Так вот, ежели вдруг я до Владивостока не доберусь… Погодите перебивать… Слушайте же… Ох…

Вот что… Прошу, передайте Евгению Ивановичу: комфлотом необходимо ставить Руднева. Если японцы в течение месяца не сдадутся, тогда всем флотом… боеспособными кораблями… Готовиться немедленно… И десант – гвардию к Токийскому заливу!

Батареи подавите. На скорострельные системы они заменить не могли пока. Да и нет их у них… Армстронговские только на флоте. Были… Медлить нам ни в коем случае нельзя. Темп, темп и еще раз темп! Чтоб не успели опомниться самураи, а главное, просвещенные мореплаватели не успели бы вмешаться или запугать наших в Питере…

Залив вы теперь возьмете. Как и чем – знаете. Сил более чем вполне. На том и закончим с ними. Возразить по-серьезному им трудно, если Василий Александрович форты взорвет…

Ох… Еще водички… Так… Предложение о мире сами им пошлите, МИД две недели сочинять только будет…

Нет времени. Нельзя тянуть! Что надо, Алексеев все знает. А то англичане поймут… поймут… Успеть надо! Успеть… надо… Дочуркам еще… Успеть…

– Степан Осипович! Да что вы, в самом деле! Вам еще Георгия второй степени получать, а то и первой! А вы… Степан Осипович?..

– Оставьте. Он опять в забытье впал, видите же. Температура скакнула. Перенервничал с вами… Ступайте же, господа. Дальше дело наше, врачебное. Степан Осипович все, что хотел, сказал. Даст бог, душу облегчил – может быть, и на поправку пойдет. Хотя не стану лукавить, дело-то очень серьезное. И пока прогнозов давать не возьмусь. Крови адмирал в бою потерял много…

Глава 1. Не кровавое воскресенье

Санкт-Петербург. 25 декабря 1904 года

– Итак, господа, я вижу, что здесь присутствуют все выбранные народом делегаты для вручения его императорскому величеству государю императору Николаю Александровичу верноподданнического адреса от рабочих города Санкт-Петербурга? – громко прозвучал под сводами хорошо поставленный командный голос дворцового коменданта.

По рядам собравшихся у подъезда Зимнего дворца выборных пробежал согласный гул. Действительно, здесь собрались все…

Когда многотысячная нестройная колонна празднично одетого разночинного работного люда, ведомая председателем Союза фабрично-заводских рабочих столицы (а по основной профессии – служителем культа) Георгием Аполлоновичем Гапоном, с портретами батюшки-царя, триколорами, иконами, церковными хоругвями и песнопениями с Адмиралтейского проспекта вступила на Дворцовую площадь, идущие увидели впереди, у дворца, монолитный строй из нескольких каре гвардейских гренадер и пехотинцев. На их трехлинейках тускло посверкивали длинные четырехгранные иглы примкнутых штыков.

Прямо позади них, вдоль самых стен Зимнего, на высоту половины окна первого этажа возвышались восемь длинных палаток или шатров из окрашенной черно-желтыми полосами плотной материи, судя по всему, для того, чтобы служивым было где погреться.

В глубине площади, по обе стороны от Александрийского столпа были видны две развернутые восьмиорудийные батареи трехдюймовок с построенной возле них прислугой. Сами пушки были зачехлены. Позади артиллеристов, замерев в седлах с палашами наголо, как золото-стальные изваяния, возвышались кирасиры и конногвардейцы. Только облачка пара из ноздрей их изредка фыркающих могучих коней издали отличали закованных в кирасы всадников от искусно отлитых и раскрашенных оловянных кавалеристов-солдатиков – голубой мечты детства любого мальчишки. Справа, из-под арки Генштаба, звонким эхом отдавался и разносился по площади цокот копыт неспокойных коней драгунских сотен, расположившихся там и на Морской.

Ранее кордоны солдат и кавалерии встречали и сопровождали колонны демонстрантов по пути, но проходу не препятствовали, скорее выполняли роль регулировщиков движения. Главной целью кавалерийских разъездов было направлять различные колонны так, чтобы они не сталкивались и не создавали давки. Об этом было объявлено заранее, в распространенном еще пять дней назад обращении губернатора столицы генерала Фуллона и начальника департамента полиции, поэтому к присутствию казаков и драгун рабочие относились со сдержанным пониманием.

Поскольку о готовящемся народном шествии к царю было известно за полторы недели, это обращение, составленное Дурново, недвусмысленно давало понять, что непосредственно к Зимнему шествие допущено не будет, а его участникам будет отведено определенное место на Дворцовой площади, ограниченное цепями полицейских и жандармов, где господа рабочие смогут спокойно дождаться выхода из дворца их депутации. Пятьдесят ее членов им самим надлежит выбрать. И они, от общего имени, не только лично вручат государю народный верноподданнический адрес, но и будут удостоены личной беседы с ним, дабы самодержец мог прояснить себе во всей полноте вопросы, будоражащие умы и сердца рабочих столицы настолько, что для их разрешения требуется срочное вмешательство монарха в военное время.

Для того же, чтобы пришедшие к государю люди не замерзли на зимнем ветру и морозе, ожидая возвращения своих представителей, на площади будет организована лотошная торговля с ценами вдвое ниже базарного дня, разложены костры и выставлены полевые кухни для подогрева чая. Кружки участникам шествия было рекомендовано принести с собой…

* * *

Как и в нашей с вами истории, поводом для массового возмущения и демонстрации оказалось увольнение нескольких нерадивых рабочих с Путиловского. Завод забастовал 15 декабря. Его поддержали еще на ряде предприятий – спасибо чайным Гапона и глашатаям радикальных партий, – а там дело дошло и до выдвижения политических требований к власти. Но по сравнению с нашей историей, в забастовке участвовало раза в два меньше пролетариата, поскольку шокирующих новостей, подобных известиям о Ляоянской катастрофе или сдаче «неприступного» Порт-Артура, имевших место у нас, с Дальнего Востока не приходило.

Однако развившие бешеную активность Гапон с