Целитель #17 Этот мир, придуманный нами - Валерий Петрович Большаков Страница 39

…Однажды «душу» академика Шатрова, больного раком крови, «переселили» в уголовника, налитого здоровьем… Ура, победа! А двое суток спустя, уже после переписывания сознания, «туша» взяла верх — ученый начал проявлять криминальные наклонности… Впору присваивать погоняло «Академик»!

Ужасно, но факт. И тогда, с Шатровым, и позже, — с Арнаутовым, Краюхиным, Бойцовым, — приходилось назначать психокорректировку, вроде той, что Лея проделала с Дворской. Короче, мороки очень много и, кроме жутко дорогой аппаратуры, требовался очень опытный психотерапевт (зато какая отличная практика для «хирурга человеческих душ»! А навыка сколько!).

И вот зимой, как раз под новый 2018-й год, спецгруппу обрадовали хорошими вестями. Выяснилось следующее: если записать массив памяти донора в соответствующие области мозга реципиента, а потом облучить его импульсом ивернитового лазера, происходила интересная вещь — обнулялась кратковременная, то есть недавняя память именно «родной» для реципиента, базовой модели, поскольку в момент облучения именно с ней коммуницировал таламус! А вот записанная, но неактивная базовая модель донора оставалась неповрежденной, с валидной «точкой входа», аналогом инициаторного кодона, с которого начинается синтез белка.

Далее таламус, потеряв связь с «родной» базовой моделью, начинал искать эту самую «точку входа» — и в итоге подключался к базовой модели донора, а вот повреждённая память реципиента отключалась насовсем. Право, лучшего подарка «под елочку» не придумаешь!

Интересно, что весь процесс занимал максимум минуту, чаще ещё меньше — в этот самый момент донор и видел себя как бы глазами реципиента, наблюдал, как его бренное тело распадается на кубики-пиксели и осыпается пылью…

Вся спецгруппа весело проводила уходящий год; доктора и кандидаты дружно хлопали в ладоши, наблюдая за радостно пищащей Гариной, самозабвенно вытанцовывающей сальсу…

Однако никто из старших научных сотрудников, хоть и давших кучу грозных подписок, даже не догадывался, отчего так резвится их любимица. А всё было просто.

Леин «папулечка» еще в прошлом году доложил президенту СССР: «Хронотехника полностью готова к забросу в прошлое».

А теперь и сама Лея могла с чистой совестью отрапортовать:

«Работы по ментографу успешно завершены».

До «хронодиверсии» оставалось четыре месяца, десять дней и двенадцать часов…

* * *

Скучный серый институтский корпус, куда свели лаборатории, занятые собственно пересадкой сознания или работающие по сопутствующим темам, перекрыли наглухо, а единственный вход, он же выход, строжайше охранялся — ровно в восемь утра сотрудники попадали внутрь, а в пять вечера покидали свои рабочие места.

Устал? Во-он там комнаты отдыха. Проголодался? Столовая на первом этаже. Всё для блага человека, всё во имя человека.

Окна, застекленные толстыми пуленепробиваемыми пластинами, вделаны в проёмы намертво — никаких форточек и фрамуг! Свежий воздух? Его создавали кондиционеры и даже ионизаторы Чижевского. Дышите на здоровье!

Зато ничего не отвлекало от научной деятельности. А уж темы в закрытом корпусе поднимали такие, что редкие новички сначала отмахивались, зыркали подозрительно, сопели сердито, уверенные, что их разыгрывают, зато потом кудахтали от восторга…

…Лея поприседала, помахала руками, взбадривая организм, и вышла в просторный, светлый коридор с недосягаемым потолком — по одну сторону ряд солидных, отделанным орехом дверей с медными табличками, по другую — ряд квадратных окон с широкими пластмассовыми подоконниками, на которые так и тянуло присесть.

Девушка легко запрыгнула на свой любимый «насест», устроившись рядом с цветочным горшком, и бездумно заболтала ногами. Улыбнулась томно и смутно.

Два дня в неделю она принимала пациентов в соседнем, «открытом» корпусе, как обычный психотерапевт, и к ней быстро выстроилась очередь. Оно и понятно — Лея ведь не просто лечила, а излечивала. Зароняла надежду в изнемогшие души — и возвращала в строй.

Казалось бы, вот она, блестящая будущность! Исцеляй, обрастай славой, пересчитывай премии, да разъезжай по симпозиумам с конгрессами. Уже и докторская просматривается…

Гарина усмехнулась. Нет уж, она вся — в папочку! В тылу отсиживаться скучно и муторно, ее место — на передовой…

— Леечка! — звонкий голос вывел девушку из задумчивости. — Вот ты где! А я тебя ищу!

По коридору шагала, цокая каблучками, улыбчивый директор Института мозга.

— Приветики! — радостно воскликнула Лея. Спрыгнув, она подбежала к Светлане и вдоволь ее потискала. Директор — или всё же директриса? — оставалась ладной и в шестьдесят. Редкие морщинки не в счет…

— Приветики! — рассмеялась Сосницкая, блеснув идеальными дужками зубов. — Что не заезжаешь к нам, позабытым-позаброшенным? А? Галина Самсоновна тебе привет передавала!

— Да вот… — смутилась Лея. — Верчусь тут, кручусь…

— Да знаю… — понятливо вздохнула Светлана Евгеньевна. — Еще и пеняю, главное! — фыркнула она. — Ты же с меня такую ношу сняла!

— «Дети Тумана»? — хихикнула Гарина, не удержав натуру во «взрослом» состоянии.

— Они! Они, паранормики… Житие мое…

Месяца не прошло, как Лею вызвали в КГБ, и Елена Владимировна торжественно повесила на нее сверхсекретный проект. Вместе с Исаевой они тогда проехались в ЭШИ — Борис Натанович пестовал второй выпуск…

— Да там самым сложным было — придумать специальные программы обучения, — сказала Лея, будто оправдываясь, — чтобы «паранормики» могли развивать свои способности, не ощущая себя ни «демонами», ни «детьми богов», как полагал Дерагази…

— Ничего не меняется, — фыркнула Сосницкая. — Кто везёт, на того и грузят!

— Да успеваю пока! — легкомысленно отмахнулась Гарина.

Светлана грустно улыбнулась девичьей непосредственности, всё еще юной и задорной.

— Леечка, я не просто так заглянула, от трудов и нагрузок отвлекать… Как у тебя с докторской?

— Да нормально… — затянула Гарина. — Пишу. М-м… — она чуточку покраснела. — Ну, если честно, набрасываю. Тема такая… Хм. Не простая, даже странная…

— В смысле? — Светлана блеснула очками, ее глаза за стеклами смотрели испытующе — и с любопытством.

Лея покусала губку, решая с чего начать.

— Помнишь ген паранормальности?

— А… — взгляд Сосницкой расфокусировался. — Ну, да! У него локус в 22-й хромосомной паре… Постой, постой! — нахмурилась она. — Но ты же упоминала его еще в кандидатской! Ну, да! Помню прекрасно… Нейрофермент КОМТ у паранормов!

— Да! — заволновалась Лея. — Этот фермент… Ну, КОМТ… На него я и вышла. Когда еще! А потом… — Она покусала губку, выдохнула, словно собираясь нырнуть в ледяную воду. — А потом меня ждала небольшая засада и… и открытие.

— О, как! — Светлана живо заинтересовалась. Лея всегда очень строга к себе, и зря