Анатолий Логинов - Клим Ворошилов — 2/2 или три танкиста и собака Страница 39

— Разрешите, товарищ майор? — встрял политрук: — Нашей колонне не уступили дорогу, повредили трактор, чуть не разбили орудие, а теперь товарищ Жмуриков требует новую машину из моего технического замыкания, да еще несколько бойцов для охраны и сопровождения.

В это время в разговор вступил мужичонка. Брызгая слюной и размахивая руками, он начал доказывать, что документы орготдела их райкома не менее, если не более важны, чем война. Послушав его немного, Андрей примиряющее махнул рукой и обернулся. Как он и ожидал сзади уже стоял готовый выполнить любое приказание, начальник особого отдела. Когда Стонис стал упорно проситься в передовую команду, Мельниченко долго не сопротивлялся, понимая, что все равно его заставят согласиться. Назвался груздем — полезай в кузов, вышел на госбезопасность — будь готов к проверкам и контролю.

— Ян Артурович, вы как представитель НКВД имеете, я думаю, достаточно полномочий для проверки груза. А до этого… Товарищ политрук! Машину оттолкнуть за обочину дороги, трактор сдвинуть. Оставьте неисправный трактор и расчет орудия здесь, исправят — догонят. А сами продолжайте движение, — и, повернувшись к продолжавшим толпиться любопытным, добавил:

— Освобождайте дорогу! Скот и телеги — полем. Пешие — обочиной. И быстрее, не хватало только… — дальше он продолжить не успел. Сбоку черной молнией мелькнул Ленг, раздался истошный крик, все взволнованно рванули вперед. Одновременно поворачивающийся Андрей услышал звонкий щелчок винтовочного выстрела и хлопок выстрела из пистолета. Что-то сильно толкнуло его в плечо, прорезав гимнастерку.

Наконец-то повернувшись, Андрей увидел фантастически непонятную картину. Ленг, рыча сквозь стиснутые челюсти, держал за прокушенную и кровоточащую руку Жмурикова. Тот болтался в его зубах, словно тряпичная кукла, явно потеряв сознание. Рядом с рукой, в пыли, валялся небольшой пистолет из темной, вороненой стали. Рядом с ним, безжизненным мешком валялся мужичонка и стоял, чуть склоняясь, политрук, тщетно пытаясь зажать левой рукой поток крови из правой, вокруг которой развевался разрезанный рукав гимнастерки. Повернув голову и посмотрев на плечо, Андрей обнаружил, что гимнастерка на нем аккуратно разрезана, как бритвой и из-под нее начинает потихоньку просачиваться красные капли. Краем глаза он заметил, как обычно невозмутимый и медлительный Стонис ловким стремительным движением прячет в кобуру пистолет, наклоняется и поднимает короткий, узкий кинжал с земли.

— Повезло, — спокойно и неторпливо говорит Ян, рассматривая кинжал: — Но врачу все равно придется показать. Вдруг отравлен.

-'Бранденбург 800! — ошеломленно вскрикивает Андрей и тут же кричит Ленгу:- Фу! Оставь!

— Таа, похоже, — так же невозмутимо продолжает Стонис, глядя, как от машины красноармейцы тянут труп третьего диверсанта, изображавшего шофера, а напуганные беженцы поспешно растягивают сцепившиеся телеги, перегоняют скот и понемногу затор начинает рассасываться.

— Непонятно одно, — добавляет он: — чего они тянули? И зачем им автомобиль, да еще с бойцами?

— Увы, Ленг очень хорошо поработал. Сразу не допросишь, — морщась от боли, пока его перевязывают, Андрей все же достает планшет и рассматривает карту. Потом, забывшись, резко дергается, сопровождаемый ворчанием санитара и почти кричит Стонису: — Бл. дь, а мост перед станцией…! Взорви его и фланг немецкого наступления смогут атаковать только уже отходящие войска.

7 августа 1941 года. Сергей Иванов. В пути.

Под мягкий убаюкивающий стук колес едем в неизвестность. Окна закрыты светомаскировкой, бойцы еще не спят, а я собрал командиров батальонов и рот на совещание. Завтра к утру должны быть на станции выгрузки, надо детально разобрать порядок разгрузки и подготовки к маршу. Проработали еще раз вопросы, коротко, а чего собственно долго разговаривать, все примерно известно, только повторение мать учения, никогда не мешает. После этого наш бригадный заводила и весельчак лейтенант Махров предложил спеть чего-нибудь и не успел я опомниться, как откуда-то появилась гитара. Хм, шестиструнка и даже с дарственной надписью. Вот хитрецы хитрющие, купили где-то. Теперь точно не отговоришься. Выхожу с Кравцовым в тамбур, перекурить. Столько лет не курил, бросил еще в армии, а вот опять вернулась поганая привычка. Спрашиваю:

— Как, Федот Евграфович, спеть?

— Обязательно, Сергей Петрович. Хорошая песня, она не хуже лозунга….

Быстренько докуриваем и возвращаемся в вагон.

— Ну, и что спеть?

— Про войну, лирическое что-нибудь, — просит с ехидцей зам по тылу майор Семецкий. Не нравится ему моя въедливость, вот он потихоньку и подкалывает. Послужи с мое, салага, поотвечай на всякие каверзные вопросы разнообразных комиссий, особенно после Афгана….

— Лирическое, так лирическое…

Темная ночь, только пули свистят по степи,Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают.В темную ночь ты, любимая, знаю не спишьИ у детской кроватки тайком ты слезу утираешь.Как я люблю глубину твоих ласковых глаз,Как я хочу к ним прижаться сейчас губами….

Молодежь слушает просто, как хорошую песню про войну и разлуку, а те, кто постарше, у кого дома остались семьи, напряженно пытаются не выдать нахлынувшие чувства и сидят внешне недовольные. Но я вижу, что песня и их 'зацепила':

Верю в тебя, дорогую подругу мою,Эта вера от пули меня темной ночью хранила.Радостно мне, я спокоен в смертельном бою,Знаю, встретишь с любовью меня, чтоб со мной не случилось.Смерть не страшна, с ней не раз мы встречались в бою…Вот и сейчас надо мною она кружится.Ты меня ждешь и у детской кроватки не спишьИ поэтому, знаю, со мной ничего не случится.

Перебираю струны, проигрывая последние аккорды, а самого трясет не меньше чем майора Сидкова, сидящего неподалеку. Черт побери, у них-то есть хотя бы какая-то надежда! Их ждут и они могут вернуться. А куда вернусь я, куда вернется Андрей? В туман? Бл… сам себя довел… Срочно поем что-нибудь другое:

Помиритесь, кто ссорился, позабудьте про мелочи.Рюкзаки бросьте в стороны, вам они не нужны.Доскажите про главное, кто сказать не успел ещеНам судьбою оставлено полчаса тишины…

Бл…, да что это у меня сегодня, все грустные песни лезут. 'Чую ждет нас не легкий бой, а тяжелая битва'.

До атаки, до ярости, до пронзительной ясности.И быть может до выстрела, до удара в високПолчаса на молчание, полчаса на прощание,пять секунд на бросок.Раскатилось и грохнуло над лесами горящими,А ведь это, товарищи, не стрельба и не гром.Над высокими травами встали в рост барабанщикиЭто значит не все еще, это значит пройдем.

Так, демонстративно гляжу на часы. Швейцарские, трофейные. Отлично, между прочим, идут. Были у меня в детстве похожие, батин подарок, нашего производства, 'Слава'. Шли с точностью секунда в сутки все время. Потерял я их как-то на пляже, а ведь шли без единой поломки. До сих пор жалко….

— Еще одну и отбой.

Поем практически хором уже знакомую многим песню про танковый ударный батальон и расходимся. Рядом со мной остается только Кравцов. Внимательно посмотрев, как я укладываю гитару, он неожиданно спрашивает:

— Сергей Петрович, вы ведь в партии не состоите?

— Так точно, Федот Евграфович, — пытаюсь понять, в чем дело. Неужели что-то накопали? Но тогда Стонис сам бы работал, а причем здесь комиссар?

— Судя по всему, нам предстоят тяжелые бои. И мне кажется, что если вы и товарищ Мельниченко подадите заявления… будет неплохо и для политико-морального состояния части, да и для вас тоже…

Странно, чего это сегодня наш батальонный так косноязычен? И тут я вспоминаю. Е… ему как и нам не к кому возвращаться. Бойцы ж говорили, а я запамятовал. У него ж вся семья под развалинами дома в первый же день погибла. Ну и устроил же я со своей песней стресс всем. Черрт, думать надо головой а не х…м, как говаривал ротный. Поздно пить боржом однако.

— Согласен, товарищ батальонный комиссар, оформим завтра, — отвечаю, а сам мучительно прикидываю, чем бы помочь. Хе, помочь… комиссар и сам справился, пока я раздумывал и себя корил. Сидит как будто ничего не было, спокоен и улыбчив как всегда. Не-ее, все-таки повезло нам. На хороших людей наткнулись сразу.

— Вот и отлично. А рекомендации, я уже спрашивал, вам могут дать лейтенант Махров и майор Стонис. Анкету у меня возьмете, завтра. Спокойной ночи, — Кравцов, услышав мой ответ, встает и уходит к себе, слегка раскачиваясь в такт движущемуся вагону.