Кубинец - Алексей Викторович Вязовский Страница 36

Я дернул рычаг зажигания. Стартер заворчал, чихнул, но двигатель не завелся. Снова. И снова. Наконец, после пятой попытки, мотор закашлялся и неуверенно, с натужным рокотом, ожил. Весь автомобиль задрожал, его кузов затрясся, словно в лихорадке. Из выхлопной трубы повалил сизый дым с едким запахом гари и несгоревшего топлива.

— Работает! — с гордостью сказал Педро, словно это было чудо.

— Сцепление барахлит, — ответил я, проверяя его еще раз. — Заедает. Но ехать можно.

— Механик обещал починить завтра, — отмахнулся он. — Сегодня сойдет.

Знаем ваше «завтра», оно может длиться вечность.

Я выжал сцепление, включил первую передачу — рычаг заскрежетал, сопротивляясь. Медленно отпустил педаль, давая газу, и грузовик, дернувшись, тронулся с места, выезжая из двора. Я проехал по кварталу, прислушиваясь к каждому звуку. Сцепление действительно заедало, педаль приходилось буквально вытягивать ногой обратно, чтобы она не оставалась в полунажатом положении. Но вроде приспособился. Виртуозной езды я от себя не ждал — и опыта маловато, и перерыв слишком большой. Но, как говорится, третий сорт — не брак. Наверное, у Педро очень резко возникла нужда, раз пришлось меня привлекать.

Я вернулся, кое-как поставил грузовик во дворе, и парни почти сразу начали погрузку. Какие-то баулы, непонятно что. Но не очень много. Закончив, забрались в кузов. Все трое молчунов, которые со мной даже не поздоровались. Ладно, двое были слегка поприветливее, кивнули.

— Всё готово, Луис, — сказал Педро, усаживаясь рядом со мной. Его голос звучал тихо. — Поехали.

— Куда?

— Я покажу. Сейчас со двора налево, на втором перекрестке направо.

Пока выехали, уже стемнело. Улицы Гаваны были окутаны мягким, влажным теплом, лишь изредка нарушаемым светом редких фонарей и окон. От луны и то больше света было. Да еще и в «Форде» горела всего одна фара. Грузовик, тарахтя и скрипя, медленно полз по узким улочкам, направляясь, куда показывал Педро. Главное, никаких комментариев по поводу моего неуклюжего вождения он не отпускал.

— За чем мы все-таки едем? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал непринужденно.

Лицо Педро было скрыто в полумраке.

— Не твое дело, парень, — коротко ответил он. — Твоя задача — вести машину.

Я напрягся, но решил не сдаваться.

— Я просто хочу знать, во что ввязываюсь. Это… опасно?

Педро повернулся ко мне, его голос стал мягче, почти дружеским.

— Опасность, Луис, это часть нашей жизни. Особенно сейчас. Но тебе не нужно знать всех подробностей. Это для твоей же безопасности. Просто знай, что мы делаем правое дело. Кубинский народ нам еще спасибо скажет.

Он помолчал, затем перевел разговор, будто вспомнив что-то важное.

— Кстати, что ты решил насчет Движения 26 Июля?

Я внутренне усмехнулся. Типичный ход: перевести разговор на политику. Я не хотел показаться трусом или равнодушным, но и рваться в бой, не зная всех деталей, было бы глупо. Мой опыт в оккупации, а потом и в Аушвице научил меня осторожности.

— Я… — начал я, стараясь говорить медленно, подбирая слова, — я разделяю некоторые ваши идеи, сеньор Педро. Особенно… особенно насчет бедных и богатых. Я сам… я сам знаю, что такое жить в нищете. Моя мать… она работала домработницей, чтобы прокормить меня. А отец… он погиб в огне, пытаясь спасти свою маленькую мастерскую. Я видел, как живут здесь… и как живут там, в Ведадо. Это несправедливо. У меня нет сомнений, что американские капиталисты грабят страну при помощи режима Батисты.

Я замолчал, ожидая ответа. Педро внимательно слушал, его глаза не отрывались от меня. Затем он улыбнулся, слегка, уголками губ, и положил мне руку на плечо.

— Хорошо сказано, Луис. Очень хорошо. — его пальцы немного сжали ткань рубашки. — Значит, ты понимаешь.

— Но вот методы…

— Да прогнило всё давно, — махнул рукой Педро. — Ты слышал, что Батиста дважды выиграл главный приз в национальной лотерее? Куда уже дальше? На нас им наплевать, лишь бы карманы набить. А там хоть трава не расти! Давай, поворачивай, что стоим? Ничего не мешает уже!

Я свернул на широкую улицу. Она резко отличалась от тех, по которым мы ехали до этого. Здесь не было покосившихся лачуг и мусорных куч. Дома стояли в ряд, величественные, с красивыми фасадами, кое-где виднелись аккуратные газоны и декоративные кусты. Высокие пальмы, посаженные вдоль тротуаров, казались не дикими, а ухоженными, частью тщательно продуманного городского пейзажа. Воздух здесь был свежее, пах не жасмином, а чем-то, что мне казалось ароматом денег и власти.

Грузовик проехал еще один квартал и остановился в тени раскидистого баньяна. Прямо перед нами, на углу, стояло массивное, монументальное здание из серого камня. Его фасад был украшен колоннами и широкой гранитной лестницей, ведущей к тяжелым бронзовым дверям. Над входом, под массивным козырьком, висела вывеска, буквы на которой, даже в полумраке ночи, светились мягким неоновым светом: «Banco Anglo-Cubano de Crédito». Англо-Кубинский Кредитный Банк. Название говорило само за себя — это было место, где хранились большие деньги, принадлежащие тем, кто контролировал Кубу.

Педро повернулся ко мне.

— Жди здесь, Луис, — его голос был тихим, но в нем чувствовалась стальная решимость. — Никуда не уезжай. Мотор не глуши и будь готов стартовать в любую секунду.

Он достал из-под сиденья темный колпак, натянул его на голову. Лицо его тут же скрылось, оставив лишь прорези для глаз. В этот момент он перестал быть доном Педро — безымянный толстяк, часть чего-то большого.

Я напрягся.

— Что происходит?!? Что вы собираетесь делать?

Педро не ответил. Он покачал перед моим лицом пальцем, заставив замолчать, и, открыв дверь, выпрыгнул из кабины. За ним последовали трое парней, которые до этого сидели в кузове. Они были одеты так же, в темную рабочую одежду, и их лица тоже скрывали маски. В руках у них мелькнуло что-то длинное и блестящее.

Быстрым рывком они побежали к банку, прижимаясь к стене здания, двигаясь словно тени. Один из них, тот, что повыше, остановился у большого окна на первом этаже. Из-под его брезентовой накидки мелькнул странный инструмент — что-то вроде кругового резака, который обычно используют стекольщики для вырезания идеальных кругов из толстого стекла. Он приложил его к окну, и я услышал тонкий скрежет, разнесшийся по ночной улице. Затем послышался глухой треск, и из окна, словно по волшебству, выпал аккуратный круг стекла. Тот, что с резаком, осторожно подхватил его, чтобы не разбить, и отставил