Телохранитель Генсека. Том 1 - Петр Алмазный Страница 36

Я взмок от напряжения, но получилось — Леонид Ильич уснул. Каждую смену пробовал новые формулировки. Старался делать акцент на общем состоянии здоровья. Кончилось тем, что в одну из смен Брежнев сказал:

— Слушай, Володя, я в твое дежурство стал хорошо спать. И утром просыпаюсь отдохнувшим. Может, мне так кажется, но прямо вот даже и не знаю. Может и не в тебе дело, а в таблетках. Косарев назначил новый курс лечения. Но ведь когда дежурит Миша Солдатов, я так и не сплю порой всю ночь.

Если бы Брежнев приказал, я бы приезжал ежевечерне, наплевав на собственное время и личную жизнь. Но Чазов избрал другой способ укрепления здоровья Генсека — отправить Леонида Ильича на море.

Мне предстояло выехать раньше, чтобы подготовить дачу в Пицунде.

Так получилось, что день моего отъезда совпал с выпиской жены из больницы. С утра я поехал на Каширское шоссе. Заранее, еще с вечера договорился, что Свету выпишут прямо с утра, не дожидаясь обхода. Когда вошел в здание онкоцентра, в регистратуре со мной поздоровались, как со старым знакомым. Девушки в белых халатах уже не спрашивали, куда я иду и к кому.

Светлана сидела на кровати, уже в домашней одежде. Рядом сумка с халатом, ночной рубашкой, мыльными принадлежностями и прочими мелочами, необходимыми в больнице.

Волосы она заплела в косу, ставшую в два раза тоньше после лечения. Ее волосы, обычно волной падавшие на плечи, потеряли блеск и силу. Но это такие мелочи, главное — она была жива!

Я обнял жену за худенькие плечи и вдруг, совсем не к месту, вспомнил Алевтину, ее пышное, упругое тело. И, что греха таить, четвертый размер груди… Мысленно обругал себя последними словами.

Вышли в коридор. Я положил на пост медсестер коробку конфет.

— Ой, да что вы, Владимир Тимофеевич, — дежурная медсестра засмущалась, но было видно, что ей приятно.

Не стали задерживаться, быстро покинули больничные коридоры, спустились по ступеням высокого крыльца и прошли к машине.

Усадил жену в копейку. Пока ехали домой, она всю дорогу строила планы на день, собиралась заняться уборкой, хотела испечь торт, переживала, что я разбаловал девочек и они вьют из меня веревки. Я не хотел расстраивать ее, но пришлось рассказать о скором отъезде.

Оказалось, что волновался зря. Известие о том, что я еду в командировку, Света приняла довольно спокойно.

— Работа есть работа, — она пожала плечами. — Я бы тоже не отказалась куда-нибудь устроиться. Володь, может, поговоришь у себя? Я ведь быстро печатаю, могла бы устроиться секретаршей.

— Да какая тебе сейчас работа? Прозрачная вся. Тебе сейчас надо только есть и спать.

— Я уже засиделась дома, такое чувство, что жизнь мимо проходит, — Света вздохнула. — Вот умерла бы, и что? Что я хорошего сделала в жизни?

— Ты любишь меня, ты родила замечательных детей — что еще надо? — я смотрел на жену, улыбаясь. Старался выглядеть верным, любящим мужем. Но ведь, если честно, таким не был…

— Ой, я книгу забыла в палате, — Светлана помрачнела, улыбку будто стерло с лица. — Примета плохая, вернуться придётся.

— Глупости! Пережитки прошлого эти твои приметы, — я рассердился.

Такая мелочь, как забытая книга, вполне может стать причиной рецидива, и все из-за неправильной установки. Сколько же у людей в голове такого вот мусора?

Приехав в Кретово, сдал Свету с рук на руки теще. Проверил собранный с вечера чемодан. Футболки, джинсы, полотенце. Несколько свежих пар носков. Бритва, мыльные принадлежности. Вроде бы все на месте. В дорогу надел костюм, белую рубашку, галстук — все согласно протоколу.

Попрощался с женой, обнял и расцеловал ее. Теща сухо пожелала мне доброго пути и тут же отвернулась. Уже выйдя за дверь, услышал, как она недовольно бурчала вслед. Обговаривала, что жену столько не видел, только привез — и вот сразу бросил, а сам уехал. Света пыталась возражать, защищала меня. Но дальше я уже не слушал. Эх, что с нее взять, такая вот теща…

Отъезд в служебную командировку обычно расписан по минутам. Едва я вышел из дома, как подъехала служебная «Волга». За рулем «счастливый соперник» — прапорщик Вася. Парень был прост, как три копейки. Такого даже обижать грешно. Все его мысли можно было обобщить четырьмя словами: еда, деньги, женщины, праздники. Как это жизненное кредо укладывалось в парадигму сотрудника органов безопасности, я не мог понять. Но люди бывают разные. И такие тоже. Главное, что парень исполнительный и честный, чуждый интриг. Про таких говорят: «Дурак — не дурак, но и умный не такой».

В аэропорт Внуково-2 приехали точно по расписанию. Без лишних проверок (в нынешней должности я и сам кого хочешь проверю) прошел к самолету Ту-134. Поднялся на борт, поздоровался со стюардессой. Прошел дальше в салон самолета и уселся на выделенное мне место.

Кроме меня летели и другие сотрудники охраны. Тут же был Александров-Агентов с референтами. Они заняли место в хвосте салона и что-то оживленно обсуждали.

Устроившись в кресле, я застегнул ремни и закрыл глаза. Чужие мысли обрушились на меня водопадом. Показалось, что в самолете шумно, как на рынке в базарный день. Думали все и сразу, мысли людей сплетались в сетку, а я бился в ней, как муха в паутине. Я отсек все, зачем-то мысленно начав читать молитву: «Отче наш, иже еси на небеси»… Хотя и не был верующим, просто повторял как мантру или считалчку. Как ни странно, помогло. В голове стало звеняще-тихо.

Настолько погрузился в себя, что пропустил взлет. Даже представить себе не мог, что можно не услышать, как разгоняется и взлетает турбореактивный самолет. Надо будет с этим еще поработать. Все-таки настолько отключаться от внешнего мира при моей профессии весьма нежелательно. Какие бы важные мысли не подслушивал или не внушал кому-то, но бдительность терять нельзя никогда.

Когда открыл глаза, в иллюминаторе уже плыли облака.

Рядом кто-то деликатно кашлянул.

Поднял взгляд — возле моего кресла стоял представительный мужчина с гладко зачесанными, начинающими седеть, волосами.

Константин Викторович Русаков, старший помощник Генсека — услужливо подсказала память Медведева. В будущем он станет секретарем ЦК по работе с зарубежными коммунистическими партиями — это уже моя память подтянулась за медведевской.

— Что