Пуля времени - Николай Свечин Страница 36

это я слышу от участника самых громких налетов последних нескольких недель! Продолжаю… Мы подъедем на телеге, ночью. Мой освед пропустит нас через задние ворота. Лезем в Покровский собор. Его распечатали лишь в тысяча девятьсот пятом году. А в восемьдесят третьем, при Царе-миротворце, рогожцы, повторюсь, вели службы на походных алтарях. Их приказали убрать, и ребята сложили алтари в подвале самого большого своего храма, Покровского собора. Как сгрудили тридцать лет назад, так они и лежат большой пыльной кучей. А клад Бугрова спрятан за ними, в самом углу. Его же не положишь в банк! Бумаги и купюры помещены в два сундука. А золотая монета – в девяти кожаных мешках, каждый весом примерно в двадцать килограммов.

– Валяй дальше… – заинтересованно кивнул попаданец.

– Рогожцы будут думать, что мы увезли сокровища на телеге. А мы возьмем только сундуки и один мешок. А остальные восемь перетащим в другой угол, там тоже полно всякого хлама. И спрячем как следует. Ты понимаешь? Никому даже в голову не придет искать похищенное в том же подвале!

Георгий прикинул: хм, так могло бы быть!

– Гениально, – сказал он чуть саркастически. – Прекрасная идея. Из тебя, товарищ подполковник, получился бы выдающийся мошенник.

– Думаешь? Возможно. Я решил лишиться невинности один раз, но чтобы выручки хватило на всю жизнь. Уф…

– А что потом?

Двуреченский положил ногу на ногу и улыбнулся. Словно ценности, о которых он говорил, уже лежали у него в кармане…

– Потом надо распорядиться богатством по-умному. Через пять лет революция! И все последующие кровавые пляски. Следует унести отсюда ноги заблаговременно. Я оберну бумаги в ликвид, уеду в Америку и стану там скромным миллионером. Под чужим именем, конечно, чтобы меня не нашли чекисты-каратисты. А в годы Великой депрессии вовремя скуплю по дешевке падающие активы, как человек, знающий будущее… И к середине тридцатых годов сделаюсь уже миллиардером!

– Хороший план, – одобрил Георгий. – Но как быть с моей долей? Куда я дену в две тысячи двадцать третьем году восемь мешков золотых десяток? Меня же сразу за пищик[30] возьмут! Где взял, спросят. Что я им отвечу?

– Я уже подумал об этом. – Инспектор продолжал улыбаться. – Золото отдай мне. Открою на твое имя счет в американском банке, который не лопнет. Передам средства в трастовое управление. Ты поедешь в Штаты, предъявишь паспорт и… что? Назовешь пароль… «Барон Штемпель».

– Барон Штемпель? А как я узнаю номер счета?

– Пролезешь в подвал, пороешься в нашем углу, там будет коробка с запиской. Название банка и номер счета.

– Хм. А тебе можно верить?

– А у тебя есть выбор? – засмеялся в голос Двуреченский. – Желаешь вернуться домой и трахаться дальше со своими проблемами в ожидании копеечной пенсии от родного государства? Или все же попытаешься продать свою невинность подороже, как я? Один раз, и чтобы хватило на всю жизнь.

– Черт с тобой, давай попробуем. Когда идем грабить раскольников?

– Сегодня ночью.

– Сегодня? – Попаданец аж подскочил на стуле. – Без подготовки?

– Я все уже подготовил, оболтус. Мне нужны лишь твои молодые и сильные руки. Таскать сто семьдесят кило на спине не такое легкое занятие.

– Но…

– Не бойся. Телега наготове, мой освед предупрежден. В случае чего у меня в кармане билет чиновника сыскной полиции. Нас не арестуют, потому как я сам кого хочешь арестую!

– И когда ты меня переправишь назад? – спросил Георгий.

– Да как все сделаем, так и переправлю. И еще…

Двуреченский взял Ратмана за рукав, повернул к себе и пристально посмотрел в глаза:

– Там тебя станут спрашивать, куда я делся. Ты ничего не знаешь. Понял? Я обещал тебя переправить и переправил. А что дальше случилось с подполковником Корниловым, ну или с Викентием Двуреченским, ты даже понятия не имеешь.

– Хорошо.

– Придется пройти через детектор лжи.

Бурлака наконец отпустило. Ведь это самое простое, что он мог сделать в рамках всей этой чертовщины. И он рассмеялся в голос:

– Чай не впервой! Чтобы русский опер железяку не обманул…

– И еще, будь осторожен со своим атаманом. Казак – необычный человек. Он не просто атаман одной из банд, он лидер значительной части преступного мира Москвы. Боевой офицер, обвешанный орденами, как елка новогодними игрушками, и при этом беспощадный убийца. Его научила жестокости война.

– Многие были на войне, но не сделались убийцами, – возразил попаданец.

– А я тебе и говорю, что Скурихин – особенный. Ему скучно тянуть обывательскую лямку в ожидании следующей военной кампании. Такие люди становятся преступниками, они просто не созданы для мирной жизни. Умный вроде человек, по-своему обаятельный, многослойный. Но зверь. Ему ничего не стоит прикончить тебя, если он хоть в чем-то заподозрит. Хряк простил, а этот не простит…

На том и расстались.

2

Жора-Гимназист явился к месту дислокации банды Казака и обнаружил там лишь одного скучающего Бузуя.

– Ты где пропадал? – попробовал накинуться он на консильери. И получил ответ:

– Не твоего ума дело. Куда все подевались?

– Перебрались на новое место, я покажу. Только эта… Матвей Иваныч сильно сердился, что тебя нету…

– Я с ним объяснюсь. Айда!

Новое укрытие банды Казака находилось в казарме Нобелевского склада на Ходынской улице, близ Ваганьковского кладбища. На входе приехавших уже дожидался есаул. Он тоже напал на пропавшего начальника штаба:

– Мы, блин, тебя обыскались! Почему не сообщил?

– Мне полковник ничего не сказал. Отпустил без разговоров.

– Мать твою так! Все на нервах из-за тебя. Вдруг фараоны взяли? Или опять сбегал к своему Двуреченскому донос накрапать?

Гурлюк даже не подозревал, насколько был прав в своих предположениях. Но консильери решил ему не спускать. Он взял есаула за ворот и сказал с угрозой:

– Ты чего, тварь, меня позоришь? А давай на кулачках.

Но Ваня вспомнил, как противник дерется, и пошел на попятный:

– Да я пошутил, не серчай.

– Больше так не шути.

Новое укрытие было хуже прежних, зато надежней. Есаул подкупил сторожей, и те поселили банду в кирпичной казарме для рабочих. Сами рабочие разъехались на неделю по деревням, и здание временно стояло пустое. Полиции и в голову не могла прийти мысль искать налетчиков в таком месте.

Георгий осмотрел комнаты, съел лежащий на столе в общем доступе холодец и уселся рядом с играющими в карты подельниками. Те косились на него, но в разговор не вступали. Люди не поняли еще, какой новый статус у Гимназиста. В банде он без году неделя, и, значит, его номер последний. Но парень отличился в ограблении казначейства, и сам атаман его выделяет. Как с ним себя вести? Кто такой есаул, каждый знает. А кто такой начальник штаба? Что еще за штаб, где он? Только конвойцы, как люди военные, сразу стали оказывать новичку знаки уважения. Такого конвойца по кличке Дуля консильери и спросил:

– Скажи, нет ли тут где мешка?

– А пошто он тебе?

– Деньги класть некуда.

– А… Вон в той каморке их видимо-невидимо.

– Спасибо.

Он