Гость из будущего. Том 3 - Владислав Викторович Порошин Страница 33

— А я помню! — загудел Владимир Басов. — Я это кино ещё пацаном посмотрел. Кстати, фильм так и назывался «Поэт и царь»! Умели раньше снимать, не то, что сейчас.

И сразу после этих слов в гостиной поднялся невообразимый шум. Женская половина кинулась отчаянно отстаивать честь беззащитной Наташи. Мужчины же настаивали, что «бедная» Гончарова сама во всём виновата, ибо нечего было крутить хвостом, и думать нужно было, прежде всего, головой. Хорошо, что в этот момент на веранде зазвучала лирическая композиция «Besame mucho» в исполнении Сары Монтьель, и мы с Нонной не сговариваясь, поспешили на танцпол. Спорить об Александре Пушкине, жизнь которого без обнародованных архивов являлась тайной за семью печатями, не было никакого желания.

— Как прошла ваша творческая встреча? — прошептал я на ухо своей милой подруги, когда мы обнялись в танце.

— Хотела об этом поговорить наедине, — буркнула она.

— Это сейчас самое укромное место в доме, — улыбнулся я, кивнув на мирно танцующие пары.

— Ты же знаешь, что я ездила с Настей Вертинской, с Кешей Смоктуновским и с режиссёрами Хейфицем и Козинцевым? — задала риторический вопрос Нонна. — И поначалу встреча шла очень хорошо. Григорий Козинцев много рассказывал о том, как снимался «Гамлет», хвалил Кешу и Настю. И вдруг кто-то из зала прислал записку с вопросом для меня. Спрашивали про нашу короткометражку. И я всё как на духу рассказала, а в конце добавила, что скоро на экраны выйдет детектив, который станет логическим продолжением этой работы. И ты просто не представляешь, что тут началось: аплодисменты, крики с требованием рассказать подробности. А когда я спела несколько песен и из нашего детектива и из «Зайчика», то зал аплодировал стоя.

— Это же хорошо, — шепнул я, вспомнив, что нас сегодня провожали примерно так же.

— Хорошо-то хорошо, — помрачнела Нонна. — Только я случайно стала свидетельницей разговора Хейфица и Козинцева, которые за кулисами, после творческой встречи, говорили о тебе. Я не уверена, но, кажется, Козинцев сказал, что с тобой пора что-то решать. И не плохо бы тебя, выскочку, убрать с киностудии вообще. Сердцем чувствую, не дадут они спокойно работать. Давай переедем в Москву. Тебе ведь сегодня сам Пырьев предложил перебраться на «Мосфильм».

«Да уж, Иван Александрович меня сегодня просто огорошил, — вспомнил я недавний разговор с кинорежиссёром, с которым случайно пересёкся в „Доме творчества“ по приезде из Сестрорецка. — Не зря он заглянул на чай. Только у него на киностудии скоро появятся свои большие проблемы. Да и „Мосфильм“ слишком близок к киношному начальству, и там мне по-настоящему развернуться не дадут. А здесь под покровительством первого секретаря обкома Козинцева и Хейфица я как-нибудь переживу».

— Поверь мне, Нонночка, всё будет хорошо, — улыбнулся я, чмокнув свою подругу в щёку. — Я даже Фурцевой не по зубам. Некогда заниматься переездами, нужно ковать железо, пока горячо. У меня такие планы, что Наполеону даже и не снилось.

И тут Сара Монтьель допела последний куплет, магнитофон несколько секунд тихо затрещал стандартными аудио помехами, а потом заиграл наивный и немного глупый твист в исполнении квартета «Аккорд»:

Я пушистый маленький котёнок,

Не ловил ни разу я мышей,

Но где бы я ни появился, где бы ни остановился,

Слышу от больших и малышей:

— Кис! Кис!

И только мы с Нонной, как и все на веранде, принялись «отжигать» под эту кис-кис музыку, ко мне подошёл Василий Шукшин в чёрных солнцезащитных очках.

— Нонночка, извини, дорогая, я твоего Феллини заберу на две минуты. Верну в целости и сохранности. Слово режиссёра.

Я пожал плечами. Нонна сказала, что время пошло, указав на наручные часы. А Василий Макарович молча потянул меня на улицу. К тому времени на крыльце для гостей играл на гитаре Леонид Быков. Он пел песню «Любовь настала», которую я перетащил из будущего для его дебютной кинокомедии «Зайчик». И народ, особенно слабый пол, слушал Леонида Фёдоровича как заворожённый.

«Не нравится мне это дело», — подумал я, когда Шукшин повернул на задний двор дачи. А там, в полутьме нас уже поджидал Владимир Высоцкий. Он смолил сигаретку, огонёк которой ярко светился в вечерних сумерках, глядел в одну точку, и о чём-то сосредоточено размышлял. «Быть или не быть, вот в чём вопрос», — усмехнулся я про себя.

— Слушай, Феллини, — крякнул Василий Макарович, когда мы подошли к будущему кумиру миллионов, — я видел, как ты в кино машешь ногами.

— Он и руками может, — буркнул Владимир Семёнович.

— И руками тоже, — хмыкнул Шукшин. — Надо бы кое-кого наказать. Вернуть должок вот за это дело, — он снял очки и показал мне здоровенный бланш под правым глазом. — Подсоби ради нашего киношного братства.

«Ну, конечно, вот сейчас всё брошу и побегу ломать незнакомых мне людей, — пронеслось в моей голове. — А если я кого-нибудь случайно покалечу? Сяду-то в тюрьму за причинение здоровья именно я. Вот тогда Козинцев с Хейфицем и обрадуются — только подумали, что нужно Феллини из киностудии вытолкать, а он сам вылетел как пробка из-под шампанского. Хорошая идея, Василий Макарович, нечего сказать».

— Не нравится мне это дело, мужики, — проворчал я. — Лично я за мирные переговоры. Давайте с вашими обидчиками встретимся, сядем за один стол, выкурим трубку мира и просто поговорим. Может быть, вы тоже были неправы?

— А я сразу говорил, что Феллини не согласится, — криво усмехнулся Владимир Высоцкий.

Глава 11

Что могут делать в полночь в лесу актёры: Олег Видов, Лев Прыгунов, Савелий Крамаров, Владимир Высоцкий, Андрей Миронов, а так же режиссёры: Василий Шукшин и Ян Нахамчук, по прозвищу Феллини, если это не съёмки кино и не групповое умопомешательство? И правильный ответ: ничего. Однако, как бы это не выглядело дико, в эту ночь вся названная мной «киношная банда» сидела в кустах недалеко от пляжа города Зеленогорска, при этом сидела тихо и не «чирикала». Потому что в засаде нужно либо молчать в тряпочку, либо голосом изображать кукушку, если был такой уговор между соратниками.

— Наверное,