Лукоморье - Равиль Нагимович Бикбаев Страница 33

Федор посмотрел на жену. Свою красу, резное кольцо в носу, жена снимать отказалась, а в остальном, внешне была поинтереснее женщин, которых он по воле духов, оплодотворял. А кольцо? Да привык уже, не мешает и ладно. Граф любил дерзить миру и своей судьбе, он решил по православному обряду окрестить Джиналатк в Ново-Архангельске[91], венчаться с ней в поселковой церкви, взять с собой в Санкт-Петербург и представить законную супругу с резным костяным кольцом в носу, родне, светскому обществу, а если получится, то и Двору. С острым наслаждением буяна и забияки он представлял скандал в обществе и реакцию Двора. Джиналатк была в восторге и разнесла весть о своей удаче по всему роду. А вот шаман в восторге не был, этот ученый хотел посмотреть на все этапы и результаты генетического эксперимента.

Он пришел к графу с вождем племени, свиту составлял десяток молодых ловких воинов, вооруженных луками. Шаман, сославшись на волю духов племени предложил графу убираться от них к злым духам его земли. Все одно семя ты нам оставил, а сам не больно нам и нужен, не нравится быть тлинкитом, пошел вон. О жене не беспокойся, отдадим ее достойному воину, а твоего ребенка брат жены воспитает, если родиться мальчик, то у него есть все шансы стать вождем. Так сказали шаману духи. Федор Иванович был очень смелым человеком, но дураком точно не был. Против десяти умелых лучников, шансов на победу у него не было. Он собрался, связал честно добытые шкуры морской выдры, закинул тюк за спину и ушел. Жена его не провожала, не рыдала и не махала шкуркой во след, она готовила пищу новому мужу. О своих детях в Америке граф не беспокоился, несмотря на постоянные нарушения всех десяти заповедей, он был верующим человеком и надеялся, что духи Русской Америки его детей защитят[92].

— И… — всё тянула паузу сорокачетырехлетняя вполне еще зрелая Наталья Ивановна, с улыбкой разглядывая тридцатисемилетнего графа.

Прости Саша, ты мой друг, но даже ради тебя я на это не пойду, решил Федор Иванович, плохой из меня сват.

— И я полагаю, — все поняв, рассерженно окончила давать ответ свату, Наталья Ивановна, — что если Александр Сергеевич через некоторое время повторит своё предложение, то мы его рассмотрим и дадим окончательный ответ.

Граф Толстой откланялся и вышел из дома Гончаровых. Он вышел из дома Гончаровых и вошел в историю русской литературы. Еще бы ему не войти: друг Пушкина; родственник Льва Николаевича Толстого.

Ваше сиятельство! В России было много авантюристов, бретеров, мотов, картежников, шулеров, путешественников, но Вы всегда стояли наособицу, сильный, ловкий, бесстрашный, дерзкий. В Ясной поляне 28 августа 1828 года уже родился Левушка. Это он — сиятельный граф русской изящной словесности Лев Николаевич Толстой введет вас в строки повести «Два гусара» и в образ Фёдора Долохова в романе: «Война и Мир». Вы, Федор Иванович так сильно любили Госпожу Жизнь, что она даже не всегда по своей воле, отвечала Вам взаимностью. Вы так страстно целовали Госпожу Смерть, что она не раз с вами вальсировала, а потом поблагодарив за танец, отходила. Но ничего не дается даром, эти две сестры так Вас ревновали, что забрали почти всех ваших близких. Близких по крови, но в России еще осталась ваша родня по духу: авантюристы; бретеры; моты; картежники; путешественники. Вы неукротимый сын великой эпохи, краешек которой застал и ваш друг Александр Сергеевич Пушкин.

— Пушкин, получив твой отказ, сразу собрался и уехал на войну в армию Паскевича[93], - восторженно проговорила Дашенька Еропкина, едва увидев Наташу с маменькой приехавшую к ним с визитом. Маменьки говорила о своем, девушки о своем.

Даша была подругой Наташи, но если Наташа была скрытной тихоней, то Дашенька была натурой пылкой, романтичной, откровенной и большой любительницей европейских рыцарских романов,

— В жестокой битве, он будет искать смерти как избавления от мук неразделенной любви, — всхлипнула Дашенька и без всякой логики с девичьим восторгом призналась:

— Как я тебе завидую!

Наташа почувствовала, как на нее накатил приступ женской злобы. Уехал. Бросил, не стал бороться за меня, а мог бы остаться, никто его не гнал, устроился бы на службу, ходил в церковь, мог искать встреч у общих знакомых, на балах бы танцевали, не так уж и много от него и требовалось. А маменька все же не Черномор, коли бы всё исполнил, на второе сватовство ответила бы согласием. А раз уехал то значит не любит и никогда не любил. От обиды Наташа заплакала, Даша ее обняла и утешая тоже заплакала. Девушки страдая плакали о любви. Потом они годы и сладкие слезы своего девичества будут вспоминать как самые счастливые.

— И всё-таки Саша, — с раздражением посмотрев на пережаренную яичницу, спросила в третьем тысячелетии Наталья Николаевна, — почему ты тогда уехал? Окончательного отказа ты не получил, я тебя уже полюбила. За что, за что ты заставил меня страдать? Ты даже письма мне не написал!

Дома Наташу всё раздражало, уютная квартира казалась маленькой, муж в халате не по размеру был нелеп и смешон. Приготовленный им завтрак одним своим видом вызывал тошноту.

— Просить, унижаться, терпеть насмешки я не мог, вот и уехал, — глухо проговорил Пушкин, — а писать тебе мне твоя мама запретила,

Как и все женщины во все времена Наташа заявила:

— Ты только о себе и думаешь, а обо мне, обо мне ты подумал?

Наталья Николаевна почувствовала, как на нее накатил приступ удушающей злобы:

— Ты и сейчас не торопишься узаконить наши отношения, тебя всё устаивает не так ли? — обвинила она Александра Сергеевича.

Пушкин не стал напоминать Наташе, что он уже предлагал ей подать заявление в ЗАГС, на что Наташа смеясь ответила, что они уже венчаны и их брак зарегистрирован на небесах.

Он видел, что она сильно устала, взвинчена, раздражена и просто ее обнял и поцеловал.

— У меня задержка, — заплакала Наташа,

— Как? — растерялся Пушкин,

— Тебе же не нравятся контрацептивы, — опять стала заводится заплаканная Наташа, — я от них ради тебя отказалась и вот результат,

— Немедленно, прямо сейчас идем подавать заявление в ЗАГС, — твердо решил Пушкин, — я начинаю искать службу и буду быстрее писать свой роман.

— Сначала я отдохну, после суток, — успокоившись тихо сказала Наташа, — Успеем еще в ЗАГС. А по твоей службе, помнишь, как тогда ты мне на приданное денег дал? Теперь я эти деньги возвращаю в