Локки. Потомок бога. Книга 1 - Евгений Валерьевич Решетов Страница 33

Поэтому мне в кратчайшие сроки удалось изгнать из душ второкурсниц последние следы обиды. И они уже искренне смеялись над моими шутками, порой бросая томные взгляды. Их даже не смущало отсутствие у меня одного зуба.

Только Огнева продолжала мрачной тучей реять в стороне, осуждающе глядя на своих подруг, будто они предали её и продались врагу за банку газировки.

— Всё, Громов, нам пора, — взял меня за локоть Шилов и настойчиво потащил прочь.

— Еще увидимся, Александр, — бросила мне в спину девушка с атрибутом исцеления.

Кажется, она всерьез решила захомутать меня.

— Громов, послушай моего мудрого совета, беги от отношений хотя бы ближайшие полгода, — прошептал Рафаэль Игоревич, чье лицо нет-нет да и светилось радостью победы над бывшей. — Если ты из-за… сам понимаешь чего профукаешь свой дар, я тебе этого не прощу. Понял?

— Принял ваши слова к сведению.

Шилов нахмурился, уловив туманность моих слов. Принять к сведению — не значит принять к исполнению. Но он ничего больше не сказал. Лишь строго зыркнул на меня, а затем глянул на взбудораженные физиономии новичков и вздохнул:

— Кажется на сегодня медитация отменяется. Ладно, давайте тогда поговорим о том, какие Громов совершил в бою ошибки. Перво-наперво он мог сразу всех положить, использовав «взрыв энергии» максимального уровня. А этот пижон решил покрасоваться…

Тренер принялся язвительным тоном перемывать мне косточки, заслужив мой уважительный хмык. Он хорошо разбирался в магических боях. Даже я заслушался. Что уж там говорить о моих однокурсниках. Они весь остаток занятия слушали его с открытыми ртами и уже не так восторженно поглядывали в мою сторону.

Шилов своей короткой лекцией превратил меня из блистательного героя в героя со множеством слабостей.

Все же народ принялся хвалить мою скромную персону, стоило нам покинуть арену и войти в общую душевую. Даже новички из других групп подходили и жали мне руку. Правда меня частенько кололи их мимолетные взгляды, пропитанные завистью более черной, чем черный кот, провалившийся в глубокую угольную шахту, куда уже сотни лет не заглядывал свет.

А уже перед самым отбоем Румянцев подошёл ко мне и доверительным шепотом сказал:

— Громов, вы полны сюрпризов. Не удивлюсь, если узнаю, что вы из рода Императора.

— Доброслав, не выдавай меня, прошу, — иронично взмолился я, отвлекшись от книги, которую читал, вольготно развалившись на своей койке.

— Не буду. А если серьезно, то вы идете верным путем, если хотите создать себе репутацию жестокого и слегка сумасшедшего человека. Вы ведь могли и по-другому показать ваши атрибуты, без этого показного разрывания «взрывом энергии» своего предплечья.

— Шикарное было зрелище.

— Вынужден согласиться, — усмехнулся парень, взял со стола кассетный плеер и улегся на свою койку.

Вскоре прозвучал отбой и выключили свет. Комната погрузилась во тьму. Поэтому мне пришлось отложить книгу. Но я тотчас нашел себе другое занятие. Начал под одеялом играться с «яйцом». Нет, не со своим, а с тем, что мне дал Громов. Надо же понять, что это такое.

Однако через полчаса я так и не разгадал секрет «яйца», но пришел к выводу, что оно либо живое, либо имеет внутри довольно мощный заряд энергии, не улетучившийся за столько лет.

Вернув «яйцо» под подушку, я с чистой совестью заснул.

Ночь прошла не совсем спокойно. Толстой и Румянцев будто решили выяснить, кто из них громче храпит. Они дали такого жара, что аж стекла тряслись. Я пару раз просыпался, мысленно кляня их, но потом привык и проспал до самого утра.

— Громов, просыпайся! Тебя хочет видеть ректор! — объявил суровый мужской голос, чей обладатель громко постучал в дверь.

— У него бессонница? Почему в такую рань? Даже подъема еще не было.

— Громов, не забывай, что ты кадет, а не сын Императора! Не дерзи, а выполняй команду.

Все мое существо страстно возжелало поставить на место зарвавшегося смертного, но логика прошептала, что лучше смириться. Я так и сделал. Молча встал с заскрипевшей койки и оделся.

— Удачи, Громов, — промычал Румянцев, сонно хлопая глазами.

Измучившийся вчера Толстой не проснулся. А вот Стрижов тоже пожелал мне удачи, да еще с такой искренностью, словно его действительно заботила моя судьба. Хм, так она его и вправду заботит. Кажется, он считает, что тень моей крутости падает и на него, неплохо защищая от чьих-то нападок.

Я благодарно кивнул парням и вышел в коридор. Там меня встретил мужчина в кителе.

— Пойдем, — нетерпеливо выдохнул он и двинулся по этажу.

Мне не оставалось ничего другого, как пойти за ним, позевывая и почесываясь.

Мужчина вышел из общежития и через двор повел меня к главному корпусу.

По пути мы миновали небольшую площадь с тремя крошечными храмами. Один был посвящен главному местному божеству — громовержцу Перуну. Второй храм отдали Велесу, отвечающему за магию. А третий принадлежал богу войны Святовиту. И вот как раз с крыши последнего за мной зорко следил Рарог.

Я приветливо кивнул ему, а этот пес бескультурный никак со мной не поздоровался. Он словно боялся, что стоит ему хотя бы кивнуть, на миг потеряв мою тушку из поля зрения, как тут же появится Маммона и превратит меня в кровавую кашу. Признаться, я сам слегка опасался этого, посему всегда был настороже.

— Ректору не ври, а говори только правду, — вдруг разлепил губы мой проводник, нырнув в главный корпус.

— Вы же помните, что я дворянин, а называя меня лжецом, нарываетесь на дуэль?

Мужчина бросил на меня злой взгляд и открыл рот. Однако потом захлопнул его и молча пошел по богато обставленным коридорам, резко контрастирующим с нищетой нашего общежития.

Я будто из Тартара попал во дворец Аполлона. Тот тоже любил произведения искусства, а здесь их оказалось хоть одним местом кушай: и статуи, и картины, и мебель. Даже дверь кабинета ректора была украшена затейливой резьбой.

Проводник постучался и получил разрешение войти, но сам входить не стал, а многозначительно посмотрел на меня.

Я пожал плечами и вошел в кабинет, напоминающий лавку антиквара.

— Александр Громов? — вопросительно изогнул бровь благообразного вида седовласый крепкий старик в золотом кителе.

Он восседал за массивным рабочим столом, глядя на меня ясными голубыми глазами, придающими ему вид всепонимающего