90-е: Шоу должно продолжаться – 14 - Саша Фишер Страница 32

— Почему рабского-то? — возмутилась Кристина. — Мне кажется, нормальная идея. Они показывают, на что способны, им предлагают работу. Кто лучше предложит, тот и… Хи-хи. Блин, а действительно похоже!

— А мне стало жалко! — всплеснула руками Наташа. — Я к ним привыкла, они меня бесят, но уже почти как семья. Мы столько всего вместе сняли, столько всяких вечеринок провели. Плакали, смеялись… И как теперь их куда-то отпускать?

— И самим нужны, да? — подмигнула Кристина.

— А? — встрепенулась Наташа, будто очнувшись от внутреннего диалога.

— Ну, такой себе рабский торг получится, — дернула плечиком Кристина. — Вот твои актеры показывают всякое шоу, демонстрируют, какие они удивительные и талантливые. Работодатель такой: «Вот этого хочу!» А мы, такие: «Этот не продается, самим мало!»

Все засмеялись.

«Вы рыбов продаете? Нет, только показываем…» — промелькнуло в голове.

— Да не, Наташ, вопрос был в другом, — сказал я. — Меня тут ночью Костя озадачил, что тоже хочет пройти твою актерскую школу. А я вдруг понял, что не знаю, когда в нее новый набор. К старичкам его отправлять уже поздно ведь.

— А, да, — Наташа снова задумалась. — Медленно что-то соображаю сейчас… На самом деле, нам очень много звонят насчет нового поступления. По «Генератору» смотрят, тоже хотят… А я пока что…

— Осенью? — предложил я. — С первого сентября, как полагается?

— Да, осенью, — Наташа энергично кивнула. — Осенью — это очень хорошо.

— А главное — нескоро! — важно поднял палец Бельфегор.

— Нет, ну вы прикиньте чо! — Бегемот возмущенно продемонстрировал всем огрызок пирожка. — Раньше когда повидла в пирожке было мало, оно такой жирненькой каплей оставалось в самом хвостике! А сейчас что? Вообще обнаглели! Лучше бы булочку купил…

— А я за пирожками на вокзал хожу, — признался Жан. — Там самые вкусные.

— Из-за пирожков толкаться на вокзале? — приподнял бровь я.

— Ой, да ладно, будто ты сам туда не ходил, — скорчила рожицу Ирина. — Мы в десятом классе с подружкой всегда на вокзал убегали. Там и в киосках косметику можно было прикольную найти, и люди всякие интересные попадались, и вообще движняк какой-то все время.

— И цыганки еще, — Бегемот тоскливо вздохнул, еще раз оглядев остаток пирожка на предмет повидла, потом сунул его в рот. И продолжил говорить. — Они прикольные были, гадали, танцевали.

— Прикольные — это потому что у тебя денег не было! — засмеялась Ирина. — А мне так одна показала фокус — дунула на денежку, а она и исчезла. А я их должна была в школу сдать на что-то… на ремонт или на обеды. А она говорит: «Домой придешь, а денежка в кармане твоем…» Ну да, ну да…

— А сейчас почему-то цыганки шубами и помадами на рынке торгуют, — задумчиво сказал Бельфегор.

— Да почему? — всплеснул руками Бегемот. — Гадают точно так же, я позавчера видел! На вокзале — это таборные цыгане, а на базаре торгуют — домашние. Ну, типа тех, которые родственники Ляли…

— Родственники Ляли, — машинально повторил я, и медленно движущиеся мысли вильнули в очередную новую сторону. — Кстати, как считаете, может на «Рокозеро» Лялю с собой возьмем, а? Хотя бы на один день? Фотосессия на плэнере, так сказать. Я видел, какую сцену там собирают, круто будет смотреться.

— Точняк! — глаза Бельфегора обрадованно загорелись. — Слушайте, я тоже подумал, что нужно новое. Мы еще когда на стадионе все плакаты распродали, я подумал, что нужно еще! А ее отпустят на «Рокозеро»? Там же родня такая…

— Можно спросить у родни, — пожал плечами я. — А можно и не спрашивать. Просто привезу на один день, а потом домой доставлю.

— А может другого фотографа попробуете? — осторожно предложила Ирина.

— Это вопрос или предложение? — оживился я.

— Слушайте, кстати про плакаты! — почти одновременно со мной сказал Бегемот. — Их так быстро раскупили, прямо расхватали! А что если сделать послефестивальных плакатов, а? Ну, таких, типа постеров. У нас куча звезд сейчас съехалось, и если наделать хороших фотокарточек, а потом сделать из них таких типа афиш… Ну, только не перед фестивалем, а после. Чтобы на память покупали, то…

— О… — взгляд Ирины стал цепким. — Слушайте, вы тут посидите, да? Я сбегаю сейчас к телефону-автомату, ладно?

* * *

— Как сказали бы больные и уродливые спартанские дети, — пробормотал я и вытащил из коробки одного из рок-оскаров. — Да уж, специально фиг такое вылепишь, конечно…

— Что? — спросила питерская валькирия, глянув на меня в зеркало, у которого она наводила красоту.

— Все нормально, — сказал я. — Волнуешься?

— А почему столько телевизионщиков? — спросила она.

— Эпохальное событие же, — хмыкнул я. И фыркнул, вспоминая наше блиц-совещание с Василием по поводу этой нашей премии, «Пурги» и «Семян свободы». Сначала он весь этот дикий коктейль идей воспринял без особого энтузиазма. Мол, фигня какая-то, кому это вообще интересно? Но я не отстал. Развел целую философию про перспективу, след в истории и возможную культовость подобного мероприятия. Мол, концерт — он концерт и есть, их таких проходит в стране в день по сто штук. И вроде как да, в масштабах города и области наш рок-фест вне всякого сомнения событие выдающееся, всех всколыхнуло и так или иначе задело. Но на той неделе приедет «Ласковый май», и визжащие поклонницы Юры Шатунова вытеснят из народной памяти весь тот движ, который мы устроили. А вот если мы как-то выпендримся…

Василий включился чуть активнее. Даже стакан с коньяком в сторону отставил и подбородок почесал.

— И если уродцев этих раздать, то народ нас лучше запомнит? — спросил он.

— Народ может и не запомнит, — усмехнулся я. — А вот журналисты могут. Понимаешь, какая штука… Про концерты наши не написал уже только ленивый. И наши информационные спонсоры, и эти вот…

Я толкнул к нему развернутый на центральном развороте номер газеты «Есть контакт!» В которой наш концерт на стадионе изощренно и развесисто ругали. Мол, это безответственное мероприятие превратило в сортиры подъезды всех окрестных домов, а шум стоял такой, что несчастным жителям не спалось и не елось. Сопровождался этот обширный пасквиль множеством фотографий, в основном снаружи стадиона.