Комбриг. Путь к славе - Даниил Сергеевич Калинин Страница 3

Впрочем, они все были друг на друга похожи, братья Рябцевы — крепкие, честные, уверенные в себе… Но амбиции у всех были разные — Фёдор быстро рос по карьерной лестнице, не боясь показать себя, а Филипп, к примеру, рано женился и успел стать отцом, работая дома. Петра же тянуло в небо… Как, впрочем, и многих других советских парней. Вот только далеко не все смогли поступить в летное и доучиться, осваивая самолёты один за другим.

Мать Пётр вспоминал реже отца — он очень горячо любил её! Но так уж вышло, что в большой семье мама была вынуждена и работать, и готовить на всех, и быт обустраивать… Непростой быт простых советских рабочих, когда все удобства на улице — а чтобы постираться, нужно устроить большой банный день, натаскав и нагрев несколько ведер воды… Конечно, сыновья крепко помогали по дому, с дровами и водой, с раннего детства привыкая к самостоятельности. Но сыновей у неё было целых девять — и так уж повелось, что материнское внимание в большей степени доставалось младшим братьям… По мере их рождения.

В общем, по юношеству Пётр как-то ближе сошёлся с отцом. А в воспоминаниях о маме самыми тёплыми были самые детские… Когда его крепко-крепко обнимали, прижав к себе — и напоив чаем с мёдом и липой, рассказывали на ночь сказки о богатырях…

Стоит также сказать, что женщин тянуло к мужественно-красивому, молодому командиру, овеянному ореолом воздушной романтики. Смелый и весёлый, беззаботный в быту лётчик легко сходился и с городскими, уверенными в себе красавицами, и с простыми деревенскими девушками без лишнего самомнения. Но при этом Петр старался быть честен со своими подругами и не обещал ничего лишнего. Потому и каких-либо серьёзных отношений Рябцев не построил — да и не стремился к этому.

Пока не встретил Ольгу… Но мысли о жене и новорожденном сыне старший лейтенант упрямо гнал прочь. Достаточно только подумать, что Валерка так никогда и не увидит отца вживую, и не сохранит о нем никаких воспоминаний — так ведь нестерпимо хочется взвыть!

И тогда сразу два противоречивых чувства бьются в душе — одновременно хочется и всех немцев сбить в небе, бесстрашно кинувшись в драку. Устранить, так сказать, всякую угрозу для себя и семьи! И наоборот, появляется стойкое желание поберечь себя, избежать опасности… Оба желания, однако, по своему опасны — в бою можно уцелеть, лишь сохранив голову трезвой, не поддаваясь эмоциям. Но ведь одновременно с тем превыше всего — боевая задача и товарищество; спасая же себя, невольно подведёшь товарища. А разве можно жить зная, что купил свое существование за счёт другого лётчика — того же ведомого или геройского комэска⁈ Ведь у всех жены и дети — ну, практически у всех.

Впрочем, сейчас такая тяжёлая ситуация сложилась в небе над восточной Польшей, что и выжить-то можно лишь всем вместе, прикрывая друг друга в бою…

Все же Пётр не удержался, воскресил перед внутренним взором лица жены и ребёнка — и отчаянно стиснул зубы: врете, гады немецкие, не возьмёте! Будет у Валерки отец, будут у сына воспоминания о батьке!

Но вот уже Воронов слегка покачал крыльями — впереди-слева показалась группа германских самолётов, следующих встречным курсом… Затем комэск повторно покачал крыльями — после чего его «ишачок» и «ишачки» обоих ведомых резко пошли вверх.

В отличие от оставшихся трёх истребительных звеньев — в каждом из которых уцелело всего по два самолёта; Пётр Рябцев направил свой И-16 к земле, за ним потянулся ведомый. При этом сердце старшего лейтенанта невольно забилось чаще, взволнованно — начинается самое важное, самое страшное… Будет бой — и кто-то из боя не выйдет; быть может, именно старлею жизни осталось всего на пару затяжек?

Подобные мысли настырно лезли в голову, мешали сосредоточиться, собраться. Толку от них нет, один вред: начнёшь жалеть себя, потеряешь напор, агрессивность, волю к победе… И сам же подставишься под очереди германских пулеметов.

Волевым усилием Рябцев подавил свое волнение, воскресив в памяти инструктаж недавно назначенного комэска:

…- В Испании И-15 связывали противника боем на виражах — а вот «шестнадцатые» атаковали от земли. На самом деле очень удобно: большинство германских и итальянских бомберов со стороны днища только бомболюками оснащены, и до последнего не видят опасности… Все, кроме «хенкелей» — у Хе-111 есть специальная башенка с пулеметной турелью как раз под брюхом. Но и здесь стрелок не всегда смотрит себе под ноги; пока очухается и заметит вас, модно успеть подобраться на дистанцию боя!

Сделав короткую паузу, Миша Воронов задумчиво протянул:

— Конечно, к «хенкелю» лучше заходить с хвоста… Кормовой стрелок в небо смотрит, а хвостовое оперение помешает заметить вас. Но германские бомберы на задание без истребительного прикрытия не летают — пока пристроишься в хвост, тут-то на тебя «мессер» и спикирует…

Невысокий и чуть даже пухловатый, с ранними залысинами на висках, майор Михаил Воронов на деле прошёл солидный боевой путь в Испании, последовательно став кавалеров орденов «Красной Звезды», «Боевого Красного Знамени», «Мадридским знаком» испанских республиканцев… Он говорил спокойно, солидно, взвешенно — и пилоты с удовольствием, внимательно его слушали. Это была важная наука — наука побеждать сильного, умелого врага на хороших, даже отличных самолётах.

И испанский опыт советских военспецов тут был просто незаменим…

Три пары «ишачков» опустились низко, едва ли не к самой земле — ещё чуть-чуть, и брюха коснутся кроны деревьев! Но нет, пилоты контролировали высоту, все время посматривая вверх — ну когда уже? Ведь если бой неизбежен — то скорее бы в драку! Пётр внимательно следил за положением группы немецких бомберов — и первым начал набирать высоту, взмыв навстречу, наперерез «хенкелям». За Рябцевым потянулся ведомый и оставшиеся пары «ишачков»; ставки, что называется, сделаны…

«Ишачок» Рябцева чуть потряхивает — Пётр, нервно облизнув губы, выжал из движка максимум, сближаясь с немцами; стрелка скорости перевалила за двести семьдесят километров в час. Ну же, быстрее, родной, быстрее! Восемьсот метров… Семьсот… Пулеметные турели под днищем «хенкелей» пока молчат, враг ещё не заметил «ястребки». Впрочем, реальная дистанция боя для «ишачка» составляет метров двести — и драться придётся не с лёгким пикировщиком Ю-87, а с махиной двухмоторного,