Каюр - Андрей Алексеевич Панченко Страница 3

Управлять упряжкой запряженной веером, было несказанно сложнее, и даже Иохан с ней с трудом справлялся, а я так вообще был новичок. Это извращение какое-то! Да, в этом способе езды были свои плюсы, например, этот тип упряжки позволял равномерно распределять нагрузку на поверхность, и помогал при передвижении, например, по тонкому льду водоема, но управлять ей — это был сущий ад!

Езда по прямой и в гору была ещё относительно проста. Нужно только следить, чтобы собака не попала под сани. Время от времени надо выкрикивать «Юк! Юк!» и хлестать пятиметровой плеткой тех хаски, которые вдруг забыли о командной работе. При этом каждые пять минут, одна из собак решает посрать. Времени у нее ровно столько, за сколько вся упряжка проезжает длину повода, то есть секунды две-три. Облегчение дается засранке с нечеловеческим усилием. Через несколько минут ее сменит другая. Стоит собаке чуть-чуть засидеться, как она получает хлыстом под зад и торопится догнать коллег, даже если дело не доделано. А ещё в этом гребанном «веере», у каждой собаки свой повод, которым она цепляется к нартам! Если идя цугом, собаки практически не путаются, то в «веере» пучок поводьев каждые минут двадцать езды нужно распутывать, ведь собаки отстают и обгоняют друг друга, постоянно меняя место в упряжи.

Это дурацкий «веер» и стал причиной всех моих неприятностей. Уже в который раз красиво проехав перед камерой, от которой я предварительно отогнал Иохона подальше, я повёл собак в горку, развернулся на ней, и тут же, решив, что я уже великий каюр, направил их с крутого холма вниз, как раз на другую камеру.

Я несся с холма, зажав тормоз и воткнув короткий шест пятиметрового хлыста в снег, помогая саням ехать медленно, чтобы не раздавить уже изрядно уставших псов. Вот тут-то я и допустил роковую ошибку. Когда очередному псу «приспичило» прямо на спуски сделать свои грязные дела, я не учел, что скорость нарт сильно выше, чем, когда я ездил по равнине, поэтому очень скоро собака осталась практически позади саней, а полозья наехали на повод. Видя, что сейчас сани могут лишиться одного из псов, я со всей дури засадил виновнику хлыстом куда придётся, и видимо попал по морде.

Тридцатикилограммовый кобель взвизгнул и рванул что есть силы, пытаясь догнать коллег, ну а потом произошло сразу несколько событий, которые я в последующем вспоминал с трудом.

Повод рванулся из-под полозьев и сани качнуло в бок, я выронил хлыст и отпустив тормоз, вцепился в рулевую дугу, пытаясь удержаться на санях. Нарты повело в сторону, и тут же последовал новый рывок, кобель догнал свору и воткнулся в неё ровно посредине, снося с ног несколько псов. Поводы запутались, а потом всё завертелось как в калейдоскопе. Собаки, я и нарты, спутываясь в один огромный клубок постромками и поводами, кубарем покатились с горы!

Наверное, то, что я был в костюме эскимоса, меня и спасло. Я кувыркался по леднику то и дело получая чувствительные удары о лед, различные части нарт и жилистые тела собак. Будь на мне легкий современный костюм, он бы уже давно порвался в клочья, а вот оленья шкура выдержала. Я перепутался в парке, она как жгут затянулась вокруг моего тела, а её капюшон полностью закрыл вид случившейся катастрофы. Кадры, наверное, получатся шикарные! Именно такие мысли были у меня в голове, пока я не врезался то ли в камень, то ли в большую глыбу льда…

— Сучий потрох ты Сидорка! — Слова на чистом русском и увесистый удар палкой вывели меня из небытия. — Сколько собак погубил ирод! Да лучше бы ты богу душу отдал, чем они! Я что теперь покупателю скажу⁈

Новый удар обрушился на мои рёбра, и я аж взвыл от боли. Иохан сука! Он оказывается русский знает, а меня за своих собак убить готов! Нет бы санитарную авиацию вызвать и везти меня срочно в клинику, как договором предусмотрено, так он меня добить решил! Снова удар, в этот раз по моей заднице, ведь я, путаясь в поводах и упряжи пытаюсь подняться на ноги, оттого перекатился на живот и оттопырив свою пятую точку ищу точку опоры.

— Убью паскуда! Я их из самого Мурманска сюда пер, а теперь мне что, по миру идти⁈ — Каждое слово сопровождается новым ударом, в ход пошли уже и ноги!

— Ты что творишь морда твоя узкоглазая, я полицию вызову! — Проорал я каким-то не своим голосом, подвывая от боли от синяков и ссадин, полученных при падении, и от тех увечий, что наносил мне блядский Иохан — Угомонись, подумаешь собаки, я тебе новых куплю!

— Ах ты ещё и лаешься ублюдок⁈ Меня полицией стращаешь⁈ На тебе! — В этот раз мне прилетело по голове, от чего капюшон парки слетел с моего лица, открывая сюрреалистичную картину.

Перед глазами летали искры, я поплыл от удара, но главное разглядел хорошо. Предо мной стоял бородатый мужик в одежде из шкур, который с озверелым лицом смотрел на меня налитыми кровью глазами. За спиной мужика висело ружье, а на поясе болталась медная фляга и длинный нож, явно кустарный и очень уж сильно смахивающий на кинжал. Вот этот самый мужик и лупил меня обломком одного из полозьев деревянных нард, которые покосившись лежали совсем рядом со мной. Вокруг выли и скулили собаки, запутанные в упряжи, как минимум четыре собаки было ранено, ещё две лежали неподвижно, а остальные, штук шесть или семь, я не разобрал точно, возбуждённо и нервно рвались подальше от этой скотобойни, дергая повода, нарты и меня, и тем самым не давая мне встать. И это были не хаски! Дворняги, смесь всего со всем. Но правда собачки сбитые такие, примерно одной весовой категории, короткошерстных и малявок нет.

Мужик снова замахнулся палкой, но потом обреченно и медленно опустил её вниз, увидев, как я вжал голову в плечи, не в силах сопротивляться. Мужик обвел место катастрофы взглядом, и по его злому лицу покатилась слеза.

— Что ты купишь, голытьба⁈ Тут каждая собака на вес золота, и уж всяко стоит больше чем ты! Я тебя с собой взял только из жалости, а ты мне что тут устроил⁈ Эх, кабы