Только вперед! - Денис Старый Страница 28

Вот сейчас мы рискуем после такой внешне холодной встречи дойти до момента, когда и ссориться начнём. Ну а если я всё это понимаю? Так, может, стоит пересилить эмоции молодого организма остатками мудрости столетнего мужика? Или, напротив, поддаться организму, и «сделать по тише» разум?

Резко, решительно я подошёл к Юле. Не обращая внимания на её, с одной стороны, испуганный взгляд, с другой — наполненный надеждой, жадно впился губами в чуть приоткрытый ротик моей супруги.

Секунда, другая. Молния по голове меня не шандарахнула, ладонь жены мою щёку на прочность не проверила. А через секунд пять руки Юлианы взвились на моей шее. Но не для того, чтобы придушить: она обняла меня и стала жарко откликаться на поцелуй. Настолько жарко, что пришло время и мне слегка смутиться. Это было неловко, не умело, но с желанием и страстью.

Наверняка подобные сцены невозможно было бы себе представить в Петербурге под взорами чужих глаз. Но сейчас вся наша дворня смотрит на господ, и даже не знаю, что думают. А нам все равно. Пусть думают, что их барин с барыней — эталон семейных отношений.

Может, та девица с выдающимися молочными железами сейчас молчит, думает, что барыня не чета ей — такой пышной и мягкой. Или управляющий уже в своей голове меняет планы на сегодняшний день, полагая, что и сегодня я вряд ли поеду осматривать поместье. А вон тот мужик, который вывел двух лошадей на прогулку, быстрее закончит со своими обязанностями, и побежит к жене, да заделает для меня еще одного крепостного.

А между тем мои руки рвутся получить свободу от разума. Уже приходится концентрироваться, чтобы не начать задирать платье жены.

Насилу, борясь с собственными желаниями, я отлепился от сладких губ Юлианы. Такого поцелуя у нас с ней не было, не думал, что когда-нибудь могут быть. То, что было интимного между мной и Юлей, кроме того, чтобы назвать это «детовоспроизводственный процесс», не получалось.

И то, что не вышло зачать ребёнка, лишний раз доказывает, что Господь даёт дитя тогда, когда оба будущих родителя этого желают. Пусть в один момент, пусть не осознают этого, и даже впоследствии будут не рады беременности. Ну это потом. А в момент близости можно даже не подозревать, что именно к этому и лежит твоя душа. Ну и не только душа.

Юлиана стояла, покрасневшая, стыдилась, будто мы только что совершили страшнейший грех. Я же самодовольно улыбался. Приятно ощущать, что ты не принуждаешь к близости женщину, которую хочешь, что ты лишь подталкиваешь её признаться в своих желаниях.

— Пойдём? — сказал я, протягивая руку Юлиане.

— Я очень виновата перед тобой, — дрожащими губами, чуть ли не плача, сказала Юля.

— Ты изменила мне? — спросил я, невольно поддавшись назад.

— Нет, нет! — поспешила заверить меня жена в своей честности.

— Тогда иное — после. Пошли. Я соскучился, — решительно сказал я.

Не дожидаясь, когда молодая женщина вложит свою ладошку в мою лапищу, сам взял её за руку и направился в дом. Сперва медленно, желая понять, по собственной ли воле сейчас идёт Юля, или же я вновь её принуждаю. Но она покорно семенила следом.

Уже скоро мы поднялись в мою… Надеюсь, что в нашу спальню. Юлиана уже не смотрела в пол, молчала, разглядывала меня.

— Что? Нынче могу быть приписан к отряду уродцев при государыне? — спросил я, проводя по шраму на левой щеке рукой.

Юля молчала, не сводила свой взгляд с моего уродства. А шрам сейчас действительно выглядел очень нелицеприятно. Вокруг была краснота, щека припухшая. Особого дискомфорта мне это не доставляло, если только не считать того, что шрам сильно чесался. Но вид, скорее всего, у меня был не самый товарный.

Пауза затягивалась. Невольно я даже одёрнул руку Юлианы.

— Н-н-нет, нет! — сказала жена и стала в отрицании махать руками. — Ты не стал уродцем. Я молчала, потому как переживала, что ты мог погибнуть, что так близко летели от тебя пули. Нет, не я буду той, которая скажет о твоём уродстве. По мне, так и вовсе… сие знак мужества и доблести.

— А твой русский язык стал намного лучше, — сказал я, начиная любоваться своей женой.

Медленно, стараясь смотреть в глаза молодой женщине, я стал расстёгивать пуговицы, завязки, которые были на дорожном платье жены. Даже не представляю, как она в таком плотном одеянии выдерживала установившуюся в последнее время жару.

— Где нужно помыться? — наверняка прекрасно понимая, к чему всё идёт, даже с некоторым испугом сообщила мне Юля.

— А потом вместе и помоемся, — сказал я, не намереваясь откладывать то, что должно случиться, ещё хоть на какое время.

Прошло ещё с полминуты. Я уже было дело чуть не запутался в её одеждах. А потом Юля, будто бы откинув все свои страхи, разрушая преграды, стала наполняться страстью. Она раздевала себя, помогала раздеться мне. Мы касались друг друга уже не украдкой, а смело, решительно.

А потом — словно небытие. Поток страсти накрыл нас с головой, и никто уже не сдерживался. В стремлении доставить удовольствие друг другу мы вели себя сумбурно. Короткие поцелуи сыпались обоюдно на наши тела. Они были короткими: желание расцеловать всё тело, коснуться везде, было столь острым, что от наших копошений уже скоро и одеяло, и простыня слетели с кровати.

Наверняка слуги сейчас собрались под открытыми окнами нашего дома. Слушают, фантазируют. Еще не хватает криков с советами.

Теперь девицы будут желать себе такого же мужа, чтобы так же сладострастно с ним заниматься любовью. В крестьянских семьях с этим намного прагматичнее и свободнее. Там жена погибшего сына отходит к главе семьи, со всеми обстоятельствами.

Сколько времени прошло — не знаю и знать не желаю. Когда с женщиной поистине хорошо, никакую статистику не ведёшь, а просто любишь. Люблю ли я свою жену? А чёрт его знает! Наверное, стоит меньше задавать себе такие вопросы, чтобы оставалось больше времени на эмоции и чувства.

И когда кто-нибудь из мудрецов наконец придёт к пониманию, что есть такое любовь, дадут четкое понятие, откроют не только какие-то там феромоны, которые выделяются человеческим телом, но