Крестовый поход - Дмитрий Шереметьев Страница 28

— Ты спрашиваешь о тех славянах, что закованы в колодках и сидят под охраной? — спросил после глотка вина торговец.

— Да, меня интересуют именно они. Точнее, что тебе известно о них.

— Это славяне откуда-то с языческих земель. Строптивы. Пытались бежать. А большего мне знать о них не требуется. Кроме их цены, конечно.

— Дело в том, что все эти люди христиане. А как ты знаешь торговать христианами в империи запрещено. Да и нигде нельзя продавать христиан. Это запрещено и во Франкии, и в других землях христиан.

— А если я везу их не в земли христиан? — подумав и прищурившись, спросил еврей.

— Тогда тем более это нарушение закона. Христиан нельзя продавать мусульманам.

— А с чего, мой дорогой друг, ты интересуешься ими? И с чего ты взял, что они христиане?

Друзья уже обсудили этот и некоторые другие вопросы ещё у костра, и потому Элезар ответил без запинки.

— Мой друг, монах, расспросил их. Он знает их язык. Обстоятельно выспросив их не только на словах, но и о сути нашей веры, он абсолютно уверен, что они христиане. Без обмана. Невозможно, чтобы язычники читали молитвы наизусть и крестились.

— Что же. Это меняет дело — усмехнулся торговец. — Придётся им отработать свой долг, который очень велик, а потом будут свободны.

— И это меняет дело?

— Ну как же! — всплеснул торговец руками — Они почти свободные люди получается. Только должники. И поэтому я их, конечно, не продам. Я продам их долг. И они будут должны уже другому человеку, не мне. А он уже волен их или отпустить, или принудить полностью отработать всю сумму.

— А не кажется ли тебе, уважаемый Шимон, что это лишь способ всё же продать их, как рабов и что за такое тебя серьёзно накажут? — с нажимом спросил Элезар.

— Не кажется. — Всё так же расслаблено и улыбаясь, никак не отреагировав на некоторую агрессию собеседника еврей — Так делают все по христианской земле. И торгуют хоть франками, хоть саксонцами, хоть норманнами, хоть даже надменными греками. Точнее их долгами или суммой выкупа, положенной за пленников. А уж торговлей славянами точно никого не удивишь.

— А скажи мне тогда вот что, уважаемый Шимон, какова же их цена?

— Не меньше 1 тыс. пфеннингов.

— Да помилуй Бог! — вскрикнул даже Аглаек, но Элезар только рассмеялся.

— Я абсолютно с тобой согласен, уважаемый Шимон — это достаточно высокая цена за восьмерых человек, но я готов выкупить их долг.

— За восьмерых?! — Здесь уже пришло время вскрикнуть и всплеснуть руками торговцу — Да что же ты такое говоришь?! Это цена за одного. И то, я назвал тебе далеко не самую высокую и готов принять её только себе в убыток, даже не все расходы на этих бездельников возмещу.

— Уважаемый Шимон, ты же хотел, кажется, лишь окупить расходы или долги этих людей?

— Конечно, но я же заплатил за них и заплатил даже больше, чем говорю тебе!

— А мне вот достоверно известно, когда их продавали язычники, то польский торговец купил их всего за пять овец и одну корову каждого. Это 150 пфеннингов за человека. Затем он продал их тебе за вино с Рейна. И отдал ты за них ровно 10 бочек. А это значит 210 пфеннингов за человека или даже двести. Они сами эти бочки и загружали и возили и даже слышали свою цену от торговца. Так о какой же тысяче за каждого ты мне толкуешь?! — повысил голос Элезар.

— Но я же кормил и поил их в пути! — снова всплеснул руками еврей.

— Похлёбкой раз в день в течение месяца? — рассмеялся ему в лицо юноша. — Добавь к их долгу 50 пфеннингов, как если бы ты их кормил мясом, причём целыми тушами, а не жижей. Ты же хотел только компенсировать расходы на них? Так вот твои расходы составили самое большее 1730 пфеннингов. И я готов их тебе заплатить прямо сейчас.

Торговец, сперва опешивший, и явно неготовый к такому точному расчёту, быстро взял себя в руки.

— А вот что, юноша, о какой такой продаже долга мы толкуем? Не хочу я продавать их долг. Будут они работать на меня, пока всё не отработают — и мужчина, в свою очередь, самодовольно улыбнулся.

— Хм, а знаешь, что, уважаемый Шимон, а поедем мы, пожалуй, к господину Йоахиму, владельцу здешних земель. Да поговорим с ним на тему того, что какой-то еврей берёт в плен добрых христиан и потом заставляет их отрекаться от истинного Бога, да мучит в колодках, поскольку те не соглашаются. А ещё у меня много хороших знакомых в Совете Бардовикка, где ты наверняка ведёшь торговлю. И им я отпишу обязательно об этом случае.

Еврей внимательно и сурово посмотрел на Элезара.

— Юноша, я уважаемый торговец. И, к слову, ссужаю деньгами самого герцога Магнуса. Мне кажется, вы слишком много на себя берёте и слишком много болтаете. А если вам вдруг в голову придут какие-то ещё глупые идеи, то у меня достанет охранников, чтобы вас переубедить. И не забывайте, что все иудеи находятся под защитой самого императора!

— По-моему, нам надо всем успокоится — примиряющее сказал Александр. — Уважаемый Шимон, никто не хотел вас обидеть. Поймите нас правильно. Эти люди действительно христиане. И нам, конечно, как их единоверцам, больно видеть, что они томятся в плену. Их захватили язычники, и вы, конечно, могли об этом не знать, но вы понесли расходы, и мы готовы их компенсировать, чтобы освободить своих единоверцев от долга. Вам незачем везти их далеко. Быть может, вам кажется, что где-то во Франции или у арабов вы получите за них больше. Но уверены ли вы, что их довезёте? Они уже пытались сбежать. И будут пытаться снова, будьте уверены. Где гарантия, что при этом они не будут покалечены или убиты? А болезни? Они истощены и могут умереть от болезней в пути. И вы не получите за них ничего. Подумайте сами, какая сумма вам кажется разумной, в том числе за то, что мы снимем с вас этот риск? Только будьте добры, не сто́ит торговаться и завышать цену. Назовите окончательную и разумную.

Еврей причмокнул, что-то прикидывая в уме, а Элезар оскорблено сопел, но сдержался. Наконец, Шимон, по-видимому, завершил расчёты и обратился уже демонстративно к Александру.

— Хорошо. Вы говорите разумно, юноша, и это ласкает мне слух. Во Франции я получил бы за них не меньше четырёх тысяч. И путь туда уже не так долог. Я думаю,