Пулеметчик - Николай Соболев Страница 27

* * *

Утром я проснулся в радужном настроении, быстро привел себя в порядок и проследовал завтракать.

За столом уже сидел Митяй.

– Ну-с, молодой человек, поздравляю!

– С чем? – распахнул глаза Митька.

– Через месяц-другой на твое имя будет оформлен первый патент, – я показал письмо Эйнштейна. – Отличная работа! Полагаю, ты заслужил награду.

– Коньки! – выпалил Митяй и сразу смутился.

– Коньки? Хм… А почему? Нет, раз коньки – значит, будут коньки, но объясни, пожалуйста.

– Ну… это… в общем… – заерзал на стуле патентообладатель.

– Не мямли, докладывай коротко и по делу.

– Книжку прочитал. «Серебряные коньки» называется.

– Так, дай догадаюсь, барышня?

Митька обреченно кивнул.

– Ну и отлично, мы им всем утрем нос! Знаешь, кто лучший в мире катальщик на коньках? – я гордо повел бровью, Митяй прыснул. – После училища пойдем покупать коньки.

Магазинов спорттоваров в Москве еще не водилось, вместо них работали оружейные, они же охотничьи. К разнообразным стволам и патронташам прилагались также вещи «для господ спортсмэнов», среди которых я с удовольствием увидел «сборные гантели системы инж. Скамова». Дальше шли залежи седел, трензелей, шпор и прочего для верховой езды, куча крайне необходимых зимой удочек, всякие ракетки для лаун-теннисов, и только в углу торчали финские сани (эдакий снежный вариант рикши) и вожделенные коньки. Выглядели они странновато, почти как беговые гаги моей молодости, но с длинным завитком спереди. Было и нечто похожее на фигурные, но тоже с закруглением там, где я привык видеть зубья, да и каблук был низковат. Митяй, конечно, вцепился в них, особенно после моего обещания показать кое-какие фокусы на льду, и получил первые коньки.

Ладно, пока так, а дома надо набросать чертежик и заказать нам нормальные.

* * *

На заводе Бари меня каждый раз поражало сочетание суперпрогрессивных висячих перекрытий кузнечного и котельного цехов с целым городком традиционных бревенчатых домиков управления, конюшни, столовой, больнички и квартир для служащих. По хрусткому снежку я заскочил к кузнецам с эскизом коньков, получил заверения, что управятся дня за три, и двинулся дальше, в больничку.

В свежевыбеленных сенях скинул пальто и калоши, пошел по коридору налево и уже совсем было толкнул нужную мне дверь, как сзади мне на плечо легла тяжелая рука.

– Нельзя сюда, господин хорош… Инженер!!!

– Ваня? Федоров? Какими судьбами?

– Слесарем теперь здесь, а сегодня по болезни в сторожах.

– Ну молодец, давай, у меня сейчас дело, а потом поговорим, – и я снова повернулся к двери, но Иван заступил мне дорогу. А от входа к нему на помощь спешил Миша Николаев, рабочий с завода «Динамо», коего я знал по технической школе Бари, и тоже начал оттирать меня в сторону.

– Нельзя, Михал Дмитрич, больные там, зараза…

Какая, к черту, зараза, я же на встречу пришел, амбулатория, третья дверь по коридору налево, там ждет Савинков… Стоп, а что тут делает Николаев? Тьфу ты, вот я тупой, они же как раз Бориса охраняют!

– Мы с вами сегодня одинаково небрежны, ребята.

Пароль произвел нужное впечатление – Николаев замер, а Иван шумно выдохнул и, осклабившись, распахнул дверь:

– Инженер, так ты из наших, вот здорово!

– Из наших, из наших, только – тсс!

В палате было тихо и чисто, как и положено в больничке, и только из-за белой занавески в углу доносилось тихое похрапывание – там под легким одеялком спал Савинков. Я уж решил было подождать, но Борис как почуял, вскинулся и уставил на меня мутный глаз, держа руку под подушкой.

– Ф-ф-фух, Сосед, чуть не напугали…

– Привет. Я смотрю, вы себя совсем заездили, исхудали, глаза ввалились…

Савинков откинул одеяло и сел на кровати, как был, одетым, нашаривая ногами обувь.

– Да, тяжело. Охранка все время по следу, я уж думал совсем на нелегальное переходить, но вроде оторвался.

– Понимаю. Как вообще ситуация?

Борис энергично потер руками лицо, встал, дошел до умывальника и принялся плескать воду в лицо, разбрасывая брызги и рассказывая по ходу дела.

– Две типографии накрыли, обе слишком зарвались и начали, так сказать, брать заказы.

– У кого?

– Да у всех: у эсеров, у анархистов, ну и слишком многим стали известны, вот и погорели. Ух, хорошо, – он растер лицо полотенцем и вернулся ко мне, продолжая встряхивать руки. – Мы сами сдали еще одну типографию, причем подобрали место, оборудование и набор так, чтобы создать впечатление «близнецов», и теперь охранка считает, что накрыла все издание «Правды». А мы еще и старые экземпляры им время от времени подкидывали. Но больше всего помогли стачки – мы их ради отвлечения затеяли, но у нас куда ни ткнешь, везде есть ради чего бастовать. Тряхнули в двенадцати губерниях, особенно мощно получилось в Ростове – там две недели заводы стояли. Ну и авторитета прибавилось, рабочие сейчас прямо говорят, что если стачка – то чтобы «большевики» делали.

– Это с чего же такое доверие?

– Так у нас же все обстоятельно: листовки, юридически обоснованные требования, дружины за порядком следят, все честь по чести.

– Отлично, просто отлично. Знаете, Борис, я вот еще о чем подумал, надо, чтобы такие вот рабочие руководители брали себе в помощники фабричных пацанов.

– М-м-м… учить-натаскивать?

– Именно. Через года два-три они уже вполне готовыми агентами будут, а лет через пять-шесть – руководителями. Нам вообще надо как можно больше людей готовить.

– Ага, чтобы охранка сажать не успевала, – подхватил Савинков.

– Ну да, как-то так, на смену выбывшему встают двое. Ладно, с типографиями понял, что в целом за мое отсутствие случилось?

– Ну, во-первых, у эсдеков новый лидер «большевиков».

– И кто же это? – я поднял бровь.

– Ульянов.

Ах ты ж, почуял, куда ветер дует, и решил возглавить. Молодец, уважаю.

– И с чего это он вдруг?

– Я так понял, рассорился окончательно с Плехановым и перешел в редакцию «Правды», с женой. Андронов, кстати, не нахвалится – исключительных способностей женщина, все помнит, всех знает. И, подозреваю, Исай в нее втрескался.

Неудивительно, если Надя «держит себя высоко», то мужики вокруг должны в штабеля складываться. И Крупская большое подспорье для газеты – в реале-то она всю переписку тащила и держала в голове две тысячи корреспондентов, прямо-таки компьютер.

– Ну и попутно Старик с Миногой готовят съезд эсдеков на весну, скорее всего, в Брюсселе. По нашим прикидкам, за платформу Большева будет минимум половина, максимум три четверти делегатов. Примерно такие же расклады у эсдеков, съезд тоже весной. Кстати, Гоц после женевских событий уехал в Палестину, и часть боевиков увязалась за ним, так что у эсеров теперь верховодит Чернов, тоже «большевик», но мне