Врач из будущего - Андрей Корнеев Страница 24

Миша оживился.

— Конечно! Работы Флеминга… Но у нас этим почти не занимаются. Считают лженаукой.

— А мы займемся, — твердо сказал Иван. — У меня есть… кое-какие материалы. Но нам нужно место. И оборудование.

Лицо Миши озарилось ухмылкой.

— Место я найду. Обещаю. А оборудование… — он развел руками, — будем делать из того, что было. Как настоящие советские ученые в условиях разрухи.

В этот момент Иван понял — его команда собрана. Осталось самое сложное — начать работу, не попавшись на глаза системе, которая, как казалось Ивану, не терпела никакой самодеятельности.

Михаил оказался находчивее, чем они могли предположить. Уже через два дня он привел их в подвал одного из корпусов Химико-технологического института — длинное, сырое помещение с низкими сводчатыми потолками, где в полумраке стояли ряды деревянных стеллажей, заставленных банками с солеными огурцами, квашеной капустой и мочеными яблоками.

— Запасы институтской столовой, — пояснил Миша, зажигая керосиновую лампу. — Сюда заглядывают раз в месяц. Идеальное укрытие.

Запах был сногсшибательный — резкий уксусно-соленый дух смешивался с запахом плесени и сырой земли. В углу валялись пустые ящики, несколько разбитых бочек и груда старого лабораторного хлама.

— Великолепно, — с горькой иронией произнес Иван, оглядывая их будущее «научное предприятие». — Настоящий советский научный институт в миниатюре.

Работа закипела. Сашка, как «начальник снабжения», развил бурную деятельность. Он добывал яйца, «заимствуя» их из рациона общежития под предлогом «укрепления здоровья комсомольского актива». Притащил несколько пустых бутылок из-под молока, банку картофельного крахмала и даже мешок слегка подгнившей моркови «на корм лабораторным животным», каковых у них, разумеется, не было.

Миша тем временем творил чудеса инженерной мысли. Из эмалированного тазика, жестяного ведра и керосинки он соорудил «термостат» — примитивный, но работающий инкубатор для выращивания культур. Пробирками служили пустые пузырьки, пипетками — стеклянные трубочки, которые Миша вытягивал на горелке, фильтрами — многослойные марлевые салфетки, прокипяченные в том же тазике.

— Стерилизация — наше все, — как мантру, повторял Иван, заставляя Сашку мыть руки с хозяйственным мылом до красноты. — Одна посторонняя бактерия — и все насмарку.

Первый эксперимент по выделению лизоцима из яичного белка превратился в фарс. Отделить белок от желтка без специальных приборов оказалось невероятно сложно. Сашка, пытаясь сделать это с помощью скорлупы, упустил желток прямиком в банку с уже отделенными белками.

— Черт! — выругался он, что было для него редкостью. — Простите, товарищи!

— Ничего, — сквозь зубы произнес Иван, наблюдая, как вязкая желтая масса смешивается с прозрачным белком. — Будем считать это первой контрольной группой.

Катя, к удивлению Ивана, оказалась искусной и терпеливой. Ее тонкие пальцы ловко управлялись со скорлупой, и вскоре она отработала технику почти безупречного разделения. Миша, тем временем, готовил буферные растворы по памяти, используя реактивы, «позаимствованные» из своей лаборатории.

— Хлорид натрия, гидрокарбонат натрия… дистиллированной воды нет, будем кипятить и фильтровать дождевую, — бормотал он, расставляя свои сокровища на ящике из-под огурцов.

Через три дня изнурительной работы, когда все уже пахли кислым яичным белком и уксусом, они получили первую партию мутного, желтоватого экстракта. Миша принес несколько чашек Петри, где на агаровой питательной среде (ее основу составил тот самый картофельный крахмал и морковный отвар) росли безвредные сенные палочки, которые он культивировал заранее.

Дрожащей рукой Иван нанес каплю их «лизоцима» на поверхность агара. Чашки поместили в «термостат». Следующие сутки тянулись мучительно долго. Никто не мог сосредоточиться на работе в больнице. Иван мысленно возвращался в подвал, представляя все возможные причины неудачи.

На следующее утро они столпились вокруг чашки. И — о чудо! — вокруг капли их экстракта зияла небольшая, но четкая прозрачная зона, где бактерии не росли.

— Работает… — прошептал пораженный Миша. — Черт побери, работает! Вы только посмотрите!

Сашка издал победный клич и схватил Ивана в охапку.

— Ты видел, Лёвка? Видел? Мы это сделали! Мы создали лекарство!

Иван, смеясь, высвободился из его объятий. Эйфория была приятной, но недолгой.

— Это не лекарство, Саш. Пока что это просто доказательство концепции. Лизоцим слаб. Он не справится с тифозной палочкой. Но… — он обвел взглядом сияющие лица товарищей, — это наш первый, самый важный шаг. Теперь мы знаем, что можем больше.

Катя смотрела на него с новым, глубоким уважением.

— Ты был прав, Лев. От этих черновиков… есть толк.

В этот момент в подвале пахло уже не только огурцами, но и надеждой. Хрупкой, самодельной, но настоящей.

Эйфория от успеха с лизоцимом длилась недолго. Иван понимал — нужен качественный скачок. Вечером, когда они убирали в подвале, он собрал их вокруг себя.

— Лизоцим — это наш учебный проект. Хороший, но бесполезный против тифа. Нужно нечто значительно более мощное.

— Что, например? — с вызовом спросила Катя, вытирая руки об тряпку. — У тебя в черновиках есть еще чудеса?

Иван сделал паузу, давая напряжению нарасти.

— Есть. Но это звучит еще более фантастически. — Он обвел взглядом их ожидающие лица. — В тех же бумагах… были обрывочные заметки об английском ученом, том самом Александре Флеминге. Он наблюдал, как обычная зеленая плесень, Penicillium notatum, подавляет рост бактерий. Он даже дал название веществу, которое она производит — пенициллин.

В подвале повисло изумленное молчание. Первым взорвался Сашка.

— Плесень⁈ Лёвка, ты сейчас серьезно? Ты предлагаешь лечить людей… плесенью? Этой вонючей гадостью?

Даже Катя смотрела на него с откровенным недоверием.

— Лев, это уже пахнет… шарлатанством. Плесень ассоциируется с болезнью, с гнилью, с антисанитарией!

— Именно потому, что она борется с другими микроорганизмами за выживание! — горячо возразил Иван. — Это естественный антагонизм! Она производит антибиотик — вещество, убивающее бактерии, чтобы защитить свою среду обитания!

Миша, до этого молчавший, вдруг заговорил, и в его голосе звучал странный, взволнованный трепет.

— Теоретически… это гениально. Абсолютно гениально. Использовать одно живое существо против другого… — Он снял очки и принялся нервно их протирать. — В архивах я встречал работы российского врача Полотебнова… он еще в прошлом веке использовал плесень для лечения гнойных ран. Но его работы были осмеяны и забыты.

— Вот видите! — подхватил Иван. — Идея не нова! Просто ее недооценили. Флеминг, судя по черновикам, пошел дальше. Но его работы тоже не восприняли серьезно. А мы… мы можем попробовать.

— Но как мы найдем ту самую плесень? — спросила Катя, все еще скептически, но уже заинтересованно.

— Методом проб и ошибок, —