Расплата по счетам - Герман Иванович Романов Страница 24

— Ваше превосходительство, японцы открыли по нам огонь! Прошу последовать в блиндаж — началась артподготовка.

Фока уцепили за рукав кителя, но генерал освободил руку, презрительно бросив, поворачиваясь:

— Пустое, мне и не такое приходилось виде…

Договорить Александр Викторович не успел, за спиной раздался мощный взрыв, генерала сильно толкнуло в спину. Он видел сидящих внизу солдат, на которых падал, и ударился лицом прямо в землю, ослепнув на несколько секунд. И слух пропал, генерал даже потер уши ладонями. А потом больно ударило по голове, да так что в глазах потемнело, а земля начала ходить ходуном, поднявшаяся пыль и дым мешали не только видеть, но и дышать — вот под таким мощным обстрелом ему еще ни приходилось бывать, когда сама земля под тобой раскачивается. Но голос Ирмана разобрал, тот сидел рядом — как полковник оказался в окопе Фок не понял.

— Ваши адъютанты погибли — говорил же им каски надеть нужно, отказались. Одному камнем голову проломило, вон взрывы какие, из шестидюймовых пушек бьют, думаю, что наших в 120 пудов — порохом воняет. Второму шрапнели досталось — своим телом меня прикрыл. Нам бы еще кирасы — от пули не спасут, а вот от осколка запросто. Но самое неприятное это камни и земля — вот где солдат калечит, гимнастерка и фуражка не защитит, даже шинель с папахой. Да и китайские фуфайки тоже…

Полковник не договорил, встряхнуло так, что зубы лязгнули. Невыносимая жаркая вонь, дышать стало невозможно — генерал прижал к лицу платок, прикоснувшись ладонью к бороде, от которой шел неприятный запашок сгоревших волос. Ирман продолжил говорить, рассудительно и спокойно, видимо с утра уже привыкнув к обстрелам.

— А это уже гаубицы крупповские — снаряды уже шимозой начиняют, взрываются сильно и жар страшный. Если на кораблях железо плавится, то у нас порой на убитых стрелках одежда сгорает, руки-ноги отрывает, волосы сгорают, кожу прожигает — дьявольское изобретение. Однако у немцев новая взрывчатка есть, тротилом именуется — много мощнее будет, и не такая «капризная», как наш пироксилин. Ну и вонь стоит — это они с недолетом дали, по трупам на склоне пришлось — потроха поразбросало. Так-так, а это вторая волна в атаку пошла, вон как орут, одни громко, а другие глуше и отдаленно. Значит, вторая дивизия подошла, свежая…

Ирман поднялся на ноги, поправил каску на голове. Затем взял точно такой же шлем, который походил на тазик, произнес:

— Давайте я его помогу надеть, ваше превосходительство. Тут ремешки, их можно застегнуть. Поверьте, эта железка многим жизнь спасла, те кто ее не надел с пробитыми головами лежат. Вон, посмотрите…

Фок глянул на лежащее на бруствере тело с офицерскими погонами, с трудом узнав сопровождавшего его молодого подпоручика. Череп проломлен, видны осколки белых костей, сизое и кровавое месиво, от которого еще шел легкий парок. И уже не стал демонстрировать храбрость, нахлобучил на голову каску, фуражка куда-то слетела, и разобравшись, застегнул ремешки под подбородком. Машинально отметил что изнутри каска обложена китайской ватой, прикрытой тканью — своего рода амортизация, и прокладка между черепом и железом. И ощущая тяжесть, встал во весь рост, и прижал к глазам бинокль. Внимательно посмотрел на наступающих японцев — те уже не бежали, падали и перебежками шли вперед. Да и было их значительно меньше — взрывающиеся над головами белые облачка шрапнели буквально выкашивали людей на открытом пространстве, падая с неба смертоносным «железным дождем». А вот касок и кирас на японцах, понятное дело, не имелось, и потому потери были ужасающими.

— Да их там как тараканов, тысяч десять положили убитых и раненых, а они снова лезут и лезут на наши позиции как проклятые. Дивизию потеряли, и еще одну выдвинули, видимо от Порт-Артура.

— Не так у них много этих самых дивизий, — громко произнес Фок, внимательно рассматривая вторую «волну» атакующих японцев. — Одну резервную бригаду под Дальним в первую ночь растрепали, порядком «проредив» в ней батальоны. Видимо, ее пополнили, раз она с утра снова город пытается штурмовать, или второй резервной бригадой подкрепили. Две дивизии здесь, и третья под крепостью осталась. Так что если до вечера продержимся, то у японцев наступать будет просто некому…

Прямо перед генералом на склоне громыхнул очередной разрыв, и по железной каске будто палкой ударили, только звон пошел. Фок тут же подумал, что повезло — будь на голове фуражка, то от попадания такого камня он бы сознание потерял и одной шишкой вряд ли бы не отделался. Так что задумка у моряков полезная, ее перенимать надобно.

— Банзай! Банзай!!!

До накатывающей волны японцев оставалось метров триста, и вот тут с гребня невысокой гряды сопок начали стрелять русские роты. Ружейно-пулеметный огонь оказался вполне эффективным — по наступающим цепям вражеской пехоты словно косой прошлись. Первые ряды буквально скошены, и будь сейчас перед ними обычные азиаты, то они бы разбежались в разные стороны как ошпаренные кипятком тараканы, а европейцы бы еще в самом начале учиненной бойни отказались бы от наступления и перешли к планомерной осаде, подтягивая больше артиллерии. Но японцы продолжали свое бесшабашное наступление, словно не замечая потерь. И многие солдаты уже начали лезть по склону, яростно крича и завывая. Особенно много их хлынуло от разрушенной станции, где протянулись две глубокие лощины. И генерал тут же оценил перспективы, и повернувшись к вестовому, произнес:

— Бегом на станцию, там бронепоезд стоит — пусть немедленно выдвигаются, и пройдут по вражескому флангу картечью и митральезами. Заодно посмотрю, на что это штука способна, есть ли от нее польза.

Вырвав листок, генерал совершенно спокойно написал на нем несколько строк приказа и отдал ефрейтору, явно смышленому, других в вестовых не держат. Стрелок тут же исчез, словно растворился, а японская артиллерия прекратила огонь, явно опасаясь накрыть свои наступающие цепи, которые подошли к русским позициям достаточно близко и копошились внизу.

— Бомбочки кидай, бомбами их!

В окопах тут же стали черкать спичками, поджигая фитили. То было весьма полезное «местное» изобретение — пустую гильзу от 47 мм или 37 мм выстрела набивали в Порт-Артурском арсенале пироксилин с зарядом дымного пороха сверху и фитилем. И сейчас эти гранаты, дымя подожженными фитилями полетели вниз, прямо в японцев, и через семь-восемь секунд следовали взрывы, более похожие на хлопки в новогоднюю ночь от «шутих» или фейерверков. Вот только последствия взрывов были далеко