Революция - Виктор Сергеевич Мишин Страница 23

– Александр Владимирович, может, супруге надо больше места под вещи?

Доктор на меня посмотрел с усмешкой и ответил:

– У меня нет супруги, Николай Васильевич, Мила – мой помощник и друг.

Вот оно чё! А я-то, дурак, думал, она ему жена… Ха, наверное, я со стороны выгляжу полным кретином. Ну и ладно, а чего тут такого? Красивая, между прочим, женщина, а доктор глупец, если до сих пор не женился на ней.

– Ефим, указывай дорогу! Кроме тебя, никто нас отсюда не выведет, – приказным тоном заявил я, когда все уже сидели по местам.

Мария лежала, частично покрытая бинтами, частично укрыта одеялом. Мила и супруга извозчика были обряжены в сестер милосердия, на Ефима намотали бинтов, а его дети, маленькие еще, три пацана и девчушка, сделали всё, чтобы их вообще было не видать.

– Ты, вашбродь, давай-ка в кузов лучше. Если что, от тебя с этой бандурой, – он указал на готовый к бою пулемёт, – толку всяко больше будет.

– Не, Ефим, тебе моя форма не пойдет, у меня и бумаги, если что, подходящие, я себе ещё и справку нарисовал от главного врача Шлиссельбургского госпиталя, правда, понятия не имею, есть ли там этот самый госпиталь.

– Могешь же ты, вашбродь, всякие штуки выдумывать, – подкрутил ус и крякнул от восхищения Ефим Платонович.

– Нужда заставляет, братец. Слышал такую поговорку: «Жить захочешь, ещё не так раскорячишься!»

– Вот это завернул! – рассмеялись, кажется, все, даже дети.

– На деле же, Ефим Платонович, если дойдет до стрельбы, поменяться нам с тобой не проблема, да и справишься ты, я думаю, с пулемётом. Я же тебе всё показал, сложного ничего нет. Запомни главное, впереди у тебя целей не будет, только если позову, это уже крайний случай. У меня здесь своё оружие, а как я с ним управляюсь, ты видел.

– Это да, лихо вы могёте!

– Учили хорошо, – кратко пояснил я. – Так что, как поедем?

– Однозначно по Обводному и на юг вдоль Невы. На тракт выйдем, дальше просто. Вы ведь на Старую Ладогу? – Ефим бросил взгляд на Александра Владимировича.

– Да, – подтвердил тот.

– Ну и мы туда же. Там до Волхова рукой подать.

– Значит, всё решили? Тогда в путь!

Я врубил передачу, действительно врубил, а не включил. Коробки передач на этих первых грузовиках недоразумение ещё то.

Первая остановка случилась быстро, патруль из шести солдат. Блин, если в каждом патруле столько народа, кто ж в армии-то остался? Всех, что ли, в столицу загнали? Здесь все прошло спокойно и без эксцессов. Предъявил документы, старший наряда оказался неграмотным, пипец, как они организовали все эти патрули, если солдат не может прочитать документы, о наличии которых сам же спрашивает. Я с самым серьёзным видом, чтобы не злить солдат, прочитал указанное в моих липовых бумагах, и нас быстренько отпустили. Всё просто, перевожу заражённых тифом. В городе начались экспроприации жилого фонда, надо же где-то такую прорву солдат размещать, да и прочих революционеров, прибывающих со всего света в революционную столицу. Вот я придумал легенду, согласно которой площади освобождаются в первую очередь те, где есть больные люди. Зачем их держать в городе рядом с солдатами и матросами, не дай бог заразится кто-нибудь! Прокатило, солдаты отпрянули, едва услышали о тифе, а мы нормально так постарались, Александр Владимирович нарисовал вполне похожие симптомы на лицах наших «больных».

Дальше пошло проще. Тракт был почти свободным, особенно когда ушли на дорогу, ведущую в Ладогу, тут и вовсе желающих кататься по дорогам почти не было. Машина за чертой города показала себя намного лучше, трасса есть трасса, это тебе не в городе, по булыжной мостовой трястись. Скорость держал аж сорок километров, нормально так для нынешних дорог. Трясло, конечно, но иначе лучше уж пешком.

На последний отрезок, что ведёт к нашему конечному пункту, Старой Ладоге, вышли уже в темноте. Свет фар был настолько слабым, что казалось, его совсем нет. В голову пришло подходящее сравнение – габариты из будущего. Самое точное сравнение. Ибо такого тусклого света больше нигде не бывает, даже придуманные в двадцать первом веке ходовые огни и то горят ярче, причём намного. Из-за такого света скорость упала практически до нуля, едва ползли на десяти километрах, в поворотах и на склонах уменьшая вообще до пяти. Май на дворе, скоро здесь будет светло, но белые ночи ещё не начались, так что пока едем, как можем.

– Вашбродь, – потеребил меня за плечо Ефим.

– Да заканчивай ты уже со своим благородием, Ефим Платонович, право слово, уши режет.

– Простите, Николай Васильевич, я с вопросом.

– Так говори, чего мнёшься?!

– Да я спросить хотел, а как нам до Волхова добраться, вы же раньше свернёте?

– Так и доберёшься, ты же умеешь!

– А как же машина?

– А что машина? – не понял я.

– Так ведь вы же останетесь в Ладоге?!

– Ефим, я тебя чего-то не понимаю, – чуть раздражённо ответил я. Глаза уже слипаются, устали, режет их и слезу выбивает, когда зеваешь. Руки и ноги налились тяжестью, это вам не в легковушке будущего ехать, по шикарной дороге. Здесь одни направления, плюс сама машина технически недалеко ушла от телеги, разве что лошади впереди нет, а так похоже.

– Так вы же себе её оставите, нам оттуда пехом шлепать?

– Ефим, ты сдурел? Выгрузимся и езжай себе куда надо. На фига мне эта колымага? Больше скажу, я и тебе не советую её оставлять, найдут – будет худо. Доберётесь, куда вам надо, и утопи её, например, в Волхове.

– Жалко вроде, хорошая вещь…

– Отключи у себя природную жадность и сметку, включай осторожность и думай наперед. У тебя семья, думай о них, машина – это твоя погибель. Запомни хорошенько, донесут завистливые людишки и всё, узнаешь, почём фунт лиха.

– Пожалуй, послушаюсь, ну её, эту громыхалку. Жаль только, что Зорьку мою пришлось оставить, с ней было бы легче.

– Скоро начнут разорять имения, можешь где-то и поучаствовать, только вот тебе ещё наставление – не жадничай. А лучше и вовсе не лезь куда не следует. В наше время сложить голову стало совсем просто, и что тогда?

– Спасибо за горькую науку, вашб… Николай Васильевич, – ляпнул, но тут же поправился Ефим Платонович.

Старую Ладогу я почти и не увидел. Мало того что прибыли ночью, так ещё и ехать пришлось