Лукоморье - Равиль Нагимович Бикбаев Страница 23

Теперь улыбнулся Пушкин этого молодого человека и эту даму он знал. Потом дело у них сладилось к их общему удовольствию.

Но глядя на довольную Александру Николаевну, он почувствовал себя чуточку уязвленным. Написала себе икону, а человека с его бешеными страстями, недостатками и слабостями игнорирует. Ладно получай:

— Может Вас заинтересует рассказ о том, что за письмо в мае 1826 года писал Пушкин Николаю, как и за сколько купил Пушкина, Николай Первый, который пятерых его единомышленников и знакомых повесил, а остальных отправил на каторгу и в ссылку в Сибирь, — с недоброй улыбкой зло спросил Пушкин, — биографы поэта как-то этот эпизод стараются умалчивать или очень невнятно толкуют.

И с едким сарказмом процитировал эпиграмму Воейкова[69]:

«Я прежде вольность проповедал,

Царей с народом звал на суд,

Но только царских щей отведал,

И стал придворный лизоблюд»

Александра Николаевна откинув стул резко встала из-за стола, вытянулась как струна, с ее немалым ростом и спортивной фигурой это смотрелось внушительно.

— Вы не смеете так говорить о Пушкине! — звонко выкрикнула она.

В кафе на них обернули посетители, к столику поспешил официант.

— Вы ничтожество! Да вы со всем вашим говном лживых преданий и строчки Пушкина не стоите, — яростно кричала она.

Из-за соседнего столика поднялся и обернулся к ним высокий атлетического телосложения молодой мужчина свирепой бандитской наружности:

— У меня четыре курса филфака и две ходки, — угрожающе представился он, — я «Борис Годунов» и «Братья разбойники» на пересылках на память ворам читал, я тебя за Пушкина вые… — тут он недоделанный филфаковец глянув на прекрасную в гневе Александру, поперхнулся и сменил окончание фразы, — искалечу.

Быть избитым за Пушкина, в планы Александра Сергеевича никак не входило, трагикомизм ситуации он оценивать не стал, а взял со стола и сжал в руке тупой нож, которым ранее разделывал пиццу.

— Попрошу рассчитаться, — строго потребовал подоспевший официант.

Александра Николаевна каждым жестом подчеркивая презрение достала из кармана толстовки купюру и бросила ее на стол.

Ну хоть за себя заплатила, машинально отметил Пушкин.

А Александра Николаевна с достоинством обратилась к мужчине с внешностью бандита:

— Благодарю Вас за вмешательство, — церемонно поблагодарила она, — но этого недомерка я и сама могу разделать,

Пушкину стало обидно, а Александра Николаевна продолжила:

— Могу, но не буду и Вас прошу не вмешиваться, это я его на встречу пригласила, так что он гость, а гостей не бьют,

— По-разному бывает, — философски заметил, успокаиваясь бандит,

— У вас какой рост? — заинтересованно спросила, оглядывая бандита Александра Николаевна,

— Сто девяносто сантиментов, вес сто килограмм, сейчас владелец автомойки, разведен, качаться хожу в фитнес клуб, — отрекомендовался бывший студент филфака, — телефон, — тут он назвал номер, — еще мои данные есть в социальных сетях, надумаешь чего сообщи,

— Это если вы надумаете окончить образование, то сообщите, — с девичьей скромностью, объявила о своих намерениях Александра Николаевна, — и я готова вам помочь, — пояснила, — я преподаю в университете и играю в баскетбол.

Я тут лишний, решил Пушкин, глядя как мужчина и женщина играют в вечную и самую прекрасную игру. Он расплатился, оставил щедрые чаевые и ушел, его отсутствие никто не заметил.

Дома он нашел в социальной сети страничку Александры Николаевны и отправил ей сообщение:

«Любезная Александра Николаевна! Как Вам несомненно известно с семьей Пушкина проживали две сестры его жены, одна из них Александра Николаевна Гончарова. Она была тайно, как она думала, безнадежно по девичьи влюблена в Пушкина и восхищалась им как поэтом. Разумеется, Александр Сергеевич об этом знал, ему это чуточку льстило, но не более того. Никаких отношений, выходящих за рамки родственных между ними, не было.[70] Александра Николаевна от неразделенных чувств, от нравственной невозможности перейти дорогу сестре, страдала молча. Но в сорок лет, она встретила прекрасного человека, вышла за него замуж, родила дочь и была счастлива.[71] Я желаю Вам Александра Николаевна оставить тень Пушкина в покое и найти свое счастье. С уважением А Пушкин.

P.S. Вспоминайте меня иногда…»

Отправил письмо сообщение. Встал у окна. И почувствовал хорошо знакомый ему удар схожий с молнией. Опять нахлынули воспоминания. Он видел и вспоминал себя как со стороны. И содрогнулся также как тогда при встрече с Николаем Павловичем.

Глава 4

Самовластительный Злодей!

Тебя, твой трон я ненавижу,

Твою погибель, смерть детей,

С жестокой радостию вижу[72]

Прочитала Пушкину его стихи Госпожа Смерть и ледяной рукой взяла его за сердце. У Госпожи Смерть было лицо императора Николая Первого.

— Значит ты хочешь моей смерти и смерти моих детей? — продолжал бесстрастно, голосом Госпожи Смерть, спрашивать Император.

Ледяная рука сжала его сердце еще сильнее, сердце чуть билось. Смертельно бледный Пушкин держался на ногах только силой воли и гордости.

— Ну что-ж Александр, поговорим начистоту? — пристальным и как он считал магнетическим взглядом, водянистых голубых глаз смотрел на Пушкина, Император.

Аудиенция Пушкину была дана в Чудовом монастыре Московского Кремля. Император и Поэт говорили с глазу на глаз. Император был молод, красив, высок и внушителен в мундире Лейб-гвардии Преображенского полка.

Николай Павлович уже прочитал верноподданное письмо поэта[73] и получил сведения о деятельности Пушкина после восстания декабристов.

Пушкин понимал, что сейчас сию минуту решается его судьба. Он был взвинчен и подавлен.

Этот человек, который вызвал его из ссылки, уже утвердил приговоры Верховного уголовного суда по его единомышленникам и друзьям. Пятерым в помиловании отказано: Их повесили. Остальным каторга и ссылка в Сибирь.

— Я знаю, что ты был среди них, — ледяным тоном поведал Император, — вот садись за стол и прочти.

Николай уселся за небольшой инкрустированный стол сам, жестом предложил сесть Пушкину напротив, передал ему для прочтения пачку листов, исписанных каллиграфическим писарским почерком.

Пушкин быстро читал. Те с кем он выпивал, играл в карты, ездил к актеркам и горячо спорил о судьбе России, давали на него показания следственной комиссии. Не все, всего несколько человек, но этих показаний было достаточно не то что для каторги, для петли. В показаниях прямо говорилось, о его членстве в тайном обществе, и что его: стихи «Вольность» и «Кинжал» — это призыв к цареубийству.

Пушкин почувствовал, как ледяная испарина выступила на лбу, Госпожа Смерть продолжала давить его сердце. Он в упор посмотрел на Императора, тут за столом они были