90-е: весело и страшно - Виталий Владимирович Держапольский Страница 23

взгляд, я уже давно нашел способ его особо не тревожить — перестал бухать и покуривать химку, напрочь отказался от колес и иных «растормаживающих» сознание препаратов. За редким исключением, типа вчерашней освободительной операции жены майора Зябликова, мне длительное время удавалось держать «подселенца» где-то там, в самой глубине моего разума, подсознания… В общем, в каком-то дальнем, пыльном и заброшенном уголке.

Я даже умудрился вычислить то состояние опьянения, когда мне удавалось пообщаться с пришельцем из будущего, как с обычным собеседником. Видимо, в этот момент мы находились в равноценной «кондиции». По всем расчетам выходило следующее: когда я пребывал в трезвом уме и ясной памяти, пришелец себя почти не проявлял, сидел тихонечко, словно его вовсе и не существовало. Исключения из этого являлось мое сильнейшее потрясение, типа случая в поезде, когда он умудрился привалить двоих урок. А ведь я в тот момент и капли в рот не брал! Еще прорывы случались, когда моя память, либо какое-то событие пробуждало в его сознании знакомые образы — случай со спасением Вити Цоя яркий тому пример, ведь в тот момент я тоже не был бухим или обкуренным. И, слава Богу, что случилось именно так, а не иначе! Ведь Витя жив, а это главное! Ради этого я готов мириться с существованием в моей голове еще одного, очень и очень опасного типа! Не известно, каким местом в следующий раз может ко мне повернуться судьба… Ведь, наверное, поимей мой сосед такое желание — и меня не станет! Я думаю, что это у него запросто получится, просто ему это почему-то не нужно… Хотя, если он — это я в будущем, возможно, при моем исчезновении не станет и его…

Ладно, хватит черных мыслей! Пока все очень удачно складывается! Вот снимем клип с Ильей, и будет нам счастье! Только что делать с этим, еще не отснятым роликом и не записанной песней, я так и не придумал — под мерный перестук колес, в тишине и липкой духоте, меня разморило. Я очнулся только тогда, когда меня несильно тряхнул кто-то за плечо:

— Парень, проснись, конечная!

Ох, я вздрогнул и открыл глаза — надо мню навис толстый потный мужик в идиотской соломенной шляпе. Больше в вагоне никого не было.

— Спасибо! — поблагодарил я толстяка и поднялся с нагретого сиденья.

За время дороги моя задница основательно так вспотела, что на дерматине осталось влажное пятно. Да уж, погодка раскачалась не на шутку. Как только разрулю все вопросы — сразу на море. Эх, я размечтался о том, как с разбегу залечу в ласковые соленые волны и погружусь с головой в освежающую (но не холодную) воду. Хотя, может с начала к Зябликову — подивится на дорогой подгон?

За приятными мыслями я и не заметил, как дошел до институтского корпуса. В отличии от предыдущего посещения народу на крыльце у главного входа было совсем немного. Да оно и понятно, большинство студентов сейчас либо еще не доехали до родной альма-матер, либо уже отбыли на помощь нашим доблестным работникам сельского хозяйства. Быстро сориентировавшись, я добрался до дверей деканата. Постучал и, дожидался ответа — «да!» — и прошел внутрь.

— Здрасьте! — поздоровался я с единственной на тот момент теткой, неопределенного возраста, находящейся в деканате.

— Ну, здравствуйте, молодой человек! — Тетка отвлеклась от бумаг, над которыми корпела и строго посмотрела на меня поверх опущенных на кончик носа очков.

В принципе, не такая уж она и старая, лет тридцать пять — сорок, — отметил я про себя, — только одевается невзрачно. Ей бы причесочку помоднее, платьице полегче, поцветастее и покороче… Ножки-то у нее вполне себе ничего, — мой взгляд зацепился за голую коленку, торчащую из-под стола. — В, общем, я бы вдул, короче…

Блин! Это уже совсем не мои мысли. Я? С такими старыми грымзами? Да она матери моей старше! Ни за что бы не вдул!

Зря, пацан, — скользнула по краешку моего сознания мысль собеседника, видимо истомившегося без женского общения и ласки, — ничего ты не понимаешь: такие вот знойные женщины — самый сок! Так и взял бы её, и разложил среди бумаг на рабочем столе…

Ё-моё! У меня от этих чужих мыслей даже в штанах что-то шевельнулось… Не надо, дядя! Не позорь меня перед «державами»!

— Чем могу помочь? — низким грудным и жуть каким сексуальным голосом продолжила тетя.

Чур меня! Чур! Это вовсе не мои желания!

— Я тут… это… — С трудом подавив сексуальное возбуждение моего визави, я достал из кармана бумажку с вызовом и положил её на стол. — Вот…

— А, первокурсник, — понимающе протянула женщина, мельком ознакомившись с предоставленным документом. Затем она плавно поднялась со своего места и, словно пантера, перетекла к стеллажу, забитому массой разнообразных папок.

Я даже зажмурился, чтобы не смотреть на её соблазнительные формы, мой сосед никак не желал успокаиваться.

— Так-так-так, Юсупов. Сергей Вадимович… — с удивительно чувственной хрипотцой в голосе томно произнесла она. — Механический факультет, кафедра низких температур… Вот! — Она наконец нашла нужную папку и уселась на свое место.

— Все правильно, — подтвердил я, послушно дожидаясь уткнувшись в пол взглядом, пока она озвучит мои дальнейшие действия.

— Ух, ты! — воскликнула женщина, ознакомившись с материалами «дела», после чего взглянула на меня с еще бо̀льшим интересом. — Медалист? И что ты…

— Забыл в вашем институте? — продолжил я её не досказанную фразу.

— Как угадал? — опешила женщина.

— Да вы не первая уже меня об этом спрашиваете, — пояснил я, стараясь глядеть куда-нибудь в сторону, чтобы ненароком не встретиься с ней взглядом. Если проклятый подселенец меня задвинет, боюсь, быть беде!

— Так как не спрашивать-то? — растеряно произнесла она. — Я понимаю, если бы на экономический. Там проходной пятнадцать баллов! За три экзамена по всем предметам надо пятерку иметь. Но у нас-то, на механическом — одиннадцать! Даже в среднем на четверочку не тянем! Ну, и институт не самый популярный в городе…

— Да-да, — согласно покивал я, пытаясь хоть как-нибудь сконцентрироваться. — ДВИМУ, Универ — мне говорили. Но я на вашем факультете обучаться хочу! А о мотивах, позвольте, умолчу, — поспешно произнес я, хотя никаких мотивов у меня и в помине не было.

— Ну что ж, я рада, — еще раз окинув меня оценивающим взглядом (от этого взгляда меня отчего-то