Пулеметчик - Николай Соболев Страница 22

One fist of iron, the other of steel

If the right one don’t get you then the left one will!

И пользуясь замешательством, продолжил, все более расходясь:

You load sixteen tons, what do you get?

Another day older and deeper in debt,

St. Peter, don’t you call me ‘cause I can’t go.

I owe my soul to the company store

Публика замерла. Теннеси Эрни Форд, знаменитый исполнитель этой песни, из меня как из бутылки молоток, но я допел весь текст (вот хрен бы я его вспомнил трезвым!) под молчание зала и попытки отбивать ритм ногой.

А потом кабак взорвался.

Углекопы ревели, хлопали меня по спине, называли «своим парнем», и каждый считал долгом налить мне стаканчик. Мы спели «Шестнадцать тонн» еще раз пять, пока все не выучили ее наизусть. А потом повторили еще раз десять, когда новость о песне молнией пронеслась по городку, и пришли шахтеры из других баров.

Как сказал шериф, до гостиницы меня несли на руках.

А утром начались те самые беспорядки – над городом гремели слова про заложенную в лавке компании душу. И похоже, завтра неделя начнется с забастовки.

– Зачем вы приехали в Гранд-Джанкшен?

– Лучше бы не приезжал, – ответил я, держась за голову. – У вас не найдется пары унций виски, поправиться?

– Отвечайте на вопрос!

– Мы везем груз сельскохозяйственной техники в Россию. Вагон был отцеплен здесь после попытки ограбления, – я выдохнул, длинные фразы давались с трудом. – Вчера мы разобрались и отправили его дальше.

– Это те русские, которые три дня носились вокруг вагона с сеялками, – наклонился к уху шерифа один из помощников.

Они закончили обыск и предъявили найденное – браунинг, чековую книжку Дж. П. Морган и Ко, чертежи, патентные бумаги и визитку Шиффа. Я мысленно поздравил себя с тем, что не потащил с собой брошюры от Николы и Барта, а попросил их отправить почтой во Фриско. А то бы сейчас мне пришили заговорщицкую деятельность. И так вон, глазами зыркают, того и гляди обзовут «проклятым коми» или «еврейским агитатором». Хотя нет, до этого еще лет тридцать, но полицейский стиль все равно узнаваем.

– Что это за чертежи?

– Мои изобретения, я инженер.

Шериф перебрал все, повертел визитку в руках и, видимо приняв решение, сообщил:

– Вы должны немедленно покинуть город. Следующий поезд на Сан-Франциско через два часа, вполне успеете. До отправления никуда не выходить. Если мы увидим вас где-либо, кроме гостиницы и станции, я арестую вас по обвинению в неповиновении властям.

Собрался я быстро, благо вещей было мало. Портье принес лимонного сока, я запил им две таблетки аспирина и отправился на вокзал. Эх, как там дела у Митяя? Очень бы кстати пришлись его смеси…

* * *

Митяй довольно оглядел выстроенные пузырьки с ярлычками, все двести штук. И заполненную до последней клеточки таблицу – причем уже вторую, с более тонкими рецептурами. Ту, первую, он доделал самостоятельно за два месяца. Еще неделя ушла на сравнение растворов. Пять номеров, давших наилучшую прозрачность, он отправил телеграммой Михаилу Дмитриевичу. Нет, не сам – на телеграф он ходил с Мартой.

А через два дня пришел ответ, и с ним большой-пребольшой облом – еще двести рецептур, с разницей в четверть и в ползолотника. Митяй приуныл: лето уже кончилось, а работе конца-края не было видно. И как ни крути, еще месяц придется потратить, даже если впахивать с утра до ночи, училище ведь никто не отменял. С горя Митька даже забастовал – закрылся у себя в комнате и неделю читал все подряд, пока Марта не прикрикнула и не напомнила про обещанное Михаилу Дмитриевичу. Но за эту неделю нашлось решение – среди прочитанных книжек был «Том Сойер», и Митька, поначалу подивившийся методу покраски забора, вдруг понял, что запросто может поступить так же.

Теперь после занятий он возвращался не один, а в компании пятерых-шестерых одноклассников, и дело пошло куда как быстро. Митька нарезал друзьям задачи, научил их правильно выполнять процедуры – и все сосредоточенно делали крайне важное дело, которое им поручил сам инженер Скамов.

Марта с Ираидой, конечно, поворчали для порядка, но кормили всю компанию исправно. Тем более что ребята повадились делать вместе и домашние задания. И уже через неделю Михал Дмитричу ушла телеграмма с точным рецептом смеси для самого прозрачного раствора.

* * *

До Фриско я доехал без приключений, даже десна малость затянулась и почти перестала ныть. Привычно проверил почтовое отделение, получил несколько телеграмм, одна из которых, из Москвы, заставила меня буквально застонать – Митяй наконец-то подобрал правильную формулу. Эх, что же не на пару месяцев раньше… Ладно, и так хорошо получилось. Теперь надо быстро оформить бумаги, срочно патентовать и продавать лицензии здешней «биг фарме». Помнится, «Алка-Зельтцер» поначалу продвигали как средство от головной боли. А выстрелил он лет через тридцать, когда упирать стали на эффективное снятие похмелья. И запустили рекламу, где в стакан кидали не одну, а две шипучие таблетки – продажи моментально удвоились. Вот и мы пойдем этим путем, а патент оформим на меня и Митяя.

Сразу садиться на океанский пароход было выше моих сил, тем более у меня были важные дела – докупить еще техники и навестить Беркли. Куда я и отправился познакомиться со своей «альма-матер» да поводить носом насчет одной бумажки.

Нужного человека мне заранее сыскали наши эмигранты в Америке, а его подноготную вскрыли по моему заказу пинкертоновцы. И теперь я шел по лужайке кампуса на встречу с университетским архивариусом во всеоружии.

Разговор с мистером Джеффри Н. Стедманом – младшим прошел в деловой, конструктивной атмосфере. Для начала он отправился искать запись о моем дипломе, логично не преуспел и вернулся с обескураженным видом. Затем я попросил чем-нибудь помочь, потому как мне без настоящего диплома жизни нет. Мистер Стедман поупирался, но некоторые факты его жизни, добытые пинкертоновцами, сделали его гораздо сговорчивей. А небольшая сумма и вовсе позволила заключить обоюдовыгодное соглашение. И в архивах Беркли появилась лишняя строчка, а у меня на руках – левый диплом на мою фамилию. Вернее, «копия взамен утраченного».

Примерно таким же способом я получил и несколько бумажек в мэрии – например, документы на «семейный участок» кладбища, копии купчей на «ферму Скаммо» и другие. И теперь раскопать, что я не американец, стало совсем сложно.

На следующий