Леонид. Время исканий - Виктор Коллингвуд Страница 21

Габер надолго замолчал, глядя в огонь. Эта просьба, лишенная личной выгоды, тронула его. Это был шанс исполнить последний долг — долг учителя и наставника.

— Конечно, герр Пауль. В мою бытность начальником института в Берлине я знал… всех. Увы, очень многие из них не могут похвастаться арийским происхождением!

И Франц Габер медленно, с паузами, начал называть имена: блестящих физиков из Гёттингена, химиков-органиков из его собственного института в Далеме, биологов, сообщая, где все эти люди могут теперь находиться. Каждый, кого он называл, был звездой первой величины, которую новые варвары швыряли в грязь. «Пауль» молча, не торопясь, записывал имена в блокнот.

Когда список был составлен, он закрыл блокнот и, словно вспомнив о чем-то маловажном, задал последний вопрос.

— Спасибо, герр профессор, это бесценные сведения. А скажите… чисто из любопытства… кто-нибудь из этих прекрасных химиков имел отношение к работам концерна «Dynamit-Actien Gesellschaft»? В частности, к новым бездымным порохам на основе дигликоля? Мы слышали, это очень перспективное направление, и было бы особенно жаль, если бы такие специалисты пропали для мировой науки.

Габер на мгновение нахмурился, его память заработала, восстанавливая старые связи и проекты. Затем его лицо прояснилось.

— Да… Пожалуй. Был один очень толковый технолог в исследовательском центре IG Farben, доктор Розенберг. Он много консультировал завод в Круммеле. И еще, кажется, доктор Адлер. Оба — блестящие практики, не теоретики. Знают весь процесс от и до. Думаю, их уже попросили освободить место для «истинных арийцев».

«Пауль» почтительно и сердечно поблагодарил старика. Они расстались почти друзьями, два интеллигентных человека, сошедшиеся в общем презрении к варварству. Резидент вышел из душного тепла отеля под холодные струи базельского дождя, унося в кармане список имен, а вместе с ним — ключ ко всей военной химии Третьего Рейха

Глава 8

Воздух в кулуарах ЦК после долгого, изматывающего заседания, посвященного этапам и схемам строительства метрополитена, оказался настолько пропитан клубами папиросного дыма, что казалось, на нем можно вешать топор. Усталые партийные бонзы медленно расходились, обсуждая в коридорах последствия только что принятых решений. Мельников, как и все присутствовавшие в зале, опустошенный спорами, на ходу переговорив с Андреевым и Коссиором, двинулся было к выходу, когда его нагнала коренастая, пышущая активностью фигура Никиты Сергеевича Хрущева. Тот, казалось, не на совещании сидел, а в одиночку разгружал вагоны — лицо раскраснелось, маленькие глазки азартно блестели.

— Здорово мы их, а, Петр? — пророкотал он, панибратски хлопнув Мельникова по плечу. — Продавили-таки нашу ветку! Будет у пролетариев метро!

Петр Богданович едва заметно нахмурился. Бесцеремонность Хрущева выводила его из себя. Этот коротышка, по сути, никакого отношения к метро не имел. Он присутствовал на заседании спецкомиссии ЦК по строительству метрополитена лишь постольку, поскольку подмосковные карьеры снабжали стройку нерудными материалами и цементом. А ведет себя, будто строит эти ветки своими руками!

— Дело государственной важности, Никита Сергеевич, — сдержанно ответил Мельников, смахивая с кителя следы табачного пепла. — Неудивительно, что Политбюро нас поддержало.

— Только вот с подвозом материалов теперь затыки будут. Очень неудобный график подвоза! — хитро прищурившись, произнес хозяин Подмосковья.

— Ничего! — насупившись, ответил Мельников. — Метро — важнейшая стройка столицы. Сам Хозяин курирует. Фонды на него всегда выделят, это ты, Никита, даже не сомневайся! Это тебе не коровники в области строить! Кстати, как там с ними у тебя дела? Как поживает сельское хозяйство Подмосковья? А то уж очень, Никита, хреново стали снабжаться заводские столовые!

Лицо Хрущева мгновенно утратило самодовольное выражение. Он нахмурился, и в его голосе появились жалобные, страдальческие нотки, как будто он говорил о самой большой беде своей жизни.

— Тяжело идут дела, Петр Богданович, прямо скажем — тяжело! Сам знаешь, Подмосковье — не Кубань. И земля не чернозем — все больше суглинки да песок, да и солнечных дней, сам знаешь — не так, как у нас с тобой было на Украине. К тому же еще и техники в МТС — кот наплакал, на все колхозы не хватает. Опять же — люди к коллективному хозяйству еще не притерлись, работают с прохладцей, за трудодни работать не хотят, все больше в свой огород смотрят. Кручусь как белка в колесе, результат — слезы.

— Вот-вот, — внешне как будто бы сочувственно откликнулся Мельников, приготовившись повернуть разговор в нужное русло, как его подсказал на такой случай Леня. — Насчет техники и сроков у товарища Брежнева как раз была одна мыслишка…

При упоминании фамилии Брежнева Хрущев набычился. Азартный блеск в его глазах сменился настороженным любопытством.

— Брежнев… — пробурчал он. — Молодой да ранний. Все с идеями своими носится…

— Так ведь с какими идеями, Никита! — с тщательно разыгранным деловым восторгом подхватил Мельникова. — Он тут прикинул, как нам механизировать весенние работы, скажем, в Поволжье. И вот что удумал: предлагает создать передвижные МТС! Ты представляешь? Грузить на огромные баржи трактора, сеялки, а заодно и ремонтные мастерские. И спускать их вниз по Волге. В марте они работают на юге, в дельте, а потом, когда весна вовсю идет, плывут все севернее и севернее, обрабатывая колхозные поля по мере наступления агротехнических сроков. И так до самого Нечерноземья! Революционное решение!

Хрущев на мгновение задумался, его маленькие, глубоко посаженные глазки хитро прищурились, будто на невидимом штангенциркуле измеряя масштаб замысла.

— Игрушки все это, — наконец буркнул он, вынеся он свой вердикт. — А если засуха? А если река обмелеет? Или горючку вовремя не подвезут? Ну и застрянут твои баржи посреди Волги-матушки. Нет, тут по-крестьянски надо, по-простому. Но мысль… — он на секунду задумался, почесывая бритую голову, — мысль широкая, ничего не скажешь.

Мельников мысленно усмехнулся. Похоже, наживка сработала, а Никитина критика была лишь инстинктивной данью самолюбию: этот тип терпеть не мог признавать чье-то превосходство. Пора было перейти к главному.

— Да, этакая штука с баржами — дело рискованное, — вежливо согласился он, понизив голос до заговорщицкого шепота и интимно беря Хрущева под локоть. — Но вот недавно проскальзывала у него мысль совсем другого масштаба. Стратегическая, можно сказать. Я, как услышал — прям зашатался!

Хрущев заинтересованно захлопал бесцветными глазами.

— Он поднял кое-какие дореволюционные