Отмеченный молнией - Роман Владимирович Савенков Страница 20

– Приветствую вас, господин капрал, – сказал Риордан.

– Оставим титулы. Как хорошо, что ты здесь. Я собирался на прием в Глейпин, но теперь смогу через тебя передать послание Накнийру.

– Я слушаю.

– После объявления десятки мы закрываем Школу на карантин. Сажаем в казармы всех: и основной состав, и резервистов, и даже курсантов.

– Надолго?

– До войны. Не будет даже отпусков, чтобы проститься с родными. Ни одной увольнительной. Все будут заперты здесь до того момента. пока герольды не пригласят нас через Золотые ворота ступить на Парапет.

– Ого. Чем вызваны такие строгости?

– Секретностью, чем же еще? Состав наш мы объявим, как полагается, но постараемся сохранить в тайне расстановку внутри состава. Желающих пронюхать о наших планах будет предостаточно. Риордан, нам нужен купол абсолютной тишины над Воинской школой. Чтобы все носы, которые сюда сунутся, были отрублены по самые уши!

Риордан кивнул.

– Сделаем. Что-то еще?

Скиндар вздохнул и пристально посмотрел на своего бывшего ученика.

– Да. Самое важное. Тебе не нужно объяснять, что наша главная задача не сделать сюрприз Фоллсу с нашей расстановкой, а грамотно подстроиться под их боевой порядок. Иначе шансов у нас нет.

– Понимаю.

– Значит, нам нужно узнать о расстановке Голубой стали не меньше, чем за неделю до начала кампании. От этого будет зависеть все: и наша победа, и жизни поединщиков.

Риордан невольно присвистнул.

– Ничего себе, задача! Скиндар, меня нельзя назвать докой в шпионских делах, но даже я понимаю, что в ходу будет десяток списков. И каждый будет предлагаться, как подлинный. Но все могут оказаться заведомо ложными.

– Так бывает всегда. Но в этот раз, парень, нам нужен настоящий. С гарантией.

Риордан задумался. Скиндар терпеливо ждал его ответа. К капралу уже дважды подбегал паренек в одеждах герольдов, чтобы позвать на церемонию, но тот оба раза отмахивался от гонца. Наконец Риордан ответил:

– Скиндар, вы требуете невозможного. За боевую расстановку отвечает лично Мастер войны. И может изменить ее в последний момент. Если даже мне удастся добыть список, за его достоверность никто не сможет поручиться. Или вы предлагаете выкрасть их военного министра и жестоко пытать? Но даже в этом случае добытым сведениям будет грош-цена, потому что его преемник все немедленно поменяет.

– Хорошо. Согласен. Тогда я скажу так: сынок, нам нужны любые сведения, которые помогут Овергору на Парапете. Могу я рассчитывать хотя бы на это?

– Теперь задача упрощается. Вы получите информацию о Голубой стали, капрал Скиндар. Но могу ли я ответно рассчитывать на то, что Дертин выйдет на Парапет десятым по счету?

– Нет, – ответил Скиндар с непроницаемым лицом.

Риордан отвесил ему вежливый поклон и повернулся, показывая, что считает разговор исчерпанным.

– Постой, Риордан, – окликнул его раздраженный Скиндар. – Не знаю насчет всего остального, но торговаться визир тебя научил. Пусть будет по-твоему. Мы выпустим Дертина не раньше, чем седьмым.

– Идет, – Риордан протянул сжатый кулак. – Считайте, что мы договорились.

Они скрепили договор пожатием поединщиков. Вдруг Скиндар нахмурился.

– Погоди. Тебе же понадобятся деньги для подкупа?

Риордан улыбнулся. Спираль татуировки на его щеке изменила форму, и в сочетании с ней улыбка стала напоминать оскал.

– Не обязательно. Можно прибегнуть к другим, более жестким методам переговоров.

На церемонию Риордан не остался. Ликующая толпа вызывала у него лишь раздражение. Чему радуются эти люди? Тому, что лучшие воины Овергора пойдут на смерть, чтобы доставить им толику удовольствия?

Он пообедал в небольшой харчевне в Воинском квартале. Из-за действа на Центральной площади сегодня в обеденной зале было малолюдно. Риордан с аппетитом обглодал индюшачью ногу, заел мясо овсяной кашей, а потом опрокинул один за другим три стакана брусничного морса. Когда Риордан выходил из харчевни, он услышал ядовитый шепот хозяина:

– Жует и не поперхнется. Даже не пошел на объявление десятки. Хотя знает, что его место там, а не в полиции.

Риордану осталось только вздохнуть. Теперь, до окончания военной кампании он станет предметом злословия для всех патриотов. А если Овергор потерпит поражение, то винить в этом будут именно его. Ну и пусть. Его ненавидят, но боятся, а это уже кое-что.

Цветочная улица, как обычно, встретила его изысканными ароматами. Тут по традиции поливали тротуары водой с лепестками цветов, отсюда и запах. У каждого дома был собственный цветочный символ, которым гордились и на поддержание которого тратили значительные средства, поскольку эта улица была обиталищем знати.

Риордан остановился у знакомого дома в три этажа. Позади виднелись многочисленные хозяйственные постройки, слышалось ржание лошадей. Вместо всеобщего благоухания у ворот дома пованивало конским навозом.

В доме ничего не поменялось. Разве что с ворот исчез баронский герб Унбога, а вместо него появилось чеканное изображение барса, сжимающего в зубах лезвие меча. Вслед за тем, как хозяин дома вошел в королевскую семью, дом тоже туда приняли. Вместе с лошадьми и навозом. Что-то символичное было в этом, поскольку Унбога в Овергоре считали выскочкой.

Риордан постучал о латунную чашку дверным молотком. Калитку открыл сумрачного вида детина, который больше походил на бандита, чем на привратника. Риордана это не удивило. В доме Унбогов вся прислуга была такая: немногословные громилы с одинаковым успехом могли принять у гостя шляпу или перерезать ему горло. Интересно, куда делись близнецы, с которыми у Риордана не сложились отношения?

– Я к мастеру Кармарлоку, – сказал Риордан привратнику.

– Вам назначено?

– Нет.

Привратник с сомнением оглядел городской наряд посетителя. Было видно, что детина выбирает, кого прогневать: гостя отказом от аудиенции или хозяина, пропустив к нему незнакомого человека.

– Мастер Кармарлок не принимает, – наконец сделал выбор привратник.

Риордан покачал головой и достал бляху тайной полиции.

– Веди, – приказал он.

Миновав дом, слуга направился во внутренний двор. Риордан следовал за ним с тяжелым предчувствием. Кармарлок всегда был для него настоящим человеком, одержимым не менее настоящими демонами. Он привык к риску, жизнь вдали от Парапета Доблести была для него отвратительна на вкус, словно подгорелая каша. Кармарлок изводил себя и своих близких. Он искал утешение во всем, а особенно в вине. Во время службы у барона Риордан считанные дни видел своего начальника трезвым. Почти каждый вечер Кармарлок отправлялся в городские трущобы на поиски неприятностей, а жена провожала его вздохами и умоляющими взглядами. Утром обнаруживались рассаженные в драках кулаки и недолгие муки совести, которые смывались вместе с похмельем новой порцией выпивки.

Жизнь обычного человека была для Кармарлока шелковой удавкой на горле. От жаждал избавления. Ни служба, ни семья не могли предложить ему ничего равноценного. Он планомерно загонял себя в землю, но