Когда растает снег... - Игорь Семенов Страница 20

страница. «Уильям Джеймс Сайдис, 1 апреля 1898 — 17 июля 1944 года». Родился в семье уроженца Российской империи, эмигрировавшего в США и имевшего собственную теорию воспитания детей, которую он применил к сыну. В возрасте полутора лет Уильям Сайдис читал газеты, в четыре написал первую книгу, к восьми годам изучил восемь языков и создал свой собственный. В десять лет Сайдиса поступил в Гарвардский университет, став самым молодым студентом за всю его историю. Тогда же начал читать лекции по высшей математике в математическом клубе. После окончания университета несколько лет преподавал геометрию, но студенты не воспринимали его как преподавателя. Уйдя из университета, Уильям заинтересовался политикой, участвовал в социалистических митингах, объявил себя пацифистом, социалистом и атеистом с шести лет. С двадцати трех лет работал бухгалтером, писал статье и железнодорожных перевозках и коллекционировал билеты… Умер от инсульта в возрасте 46 лет.

Иван Петров… родился в 1823 года в семье крепостных крестьян. К десяти годами самостоятельно, без каких-либо учителей, в совершенстве освоил устный счет, легко решал в уме сложные математические задачи, чем обратил на себя внимание преподавателей гимназии. Дело дошло аж до самого царя Николая, велевшего взять его учиться в гимназию и выделившего тысячу рублей на его последующее обустройство. Увы, дальнейшая судьба Ивана неизвестна…

И это были далеко не все случаи! Список оказался на удивление большой — причем, в нем присутствовали как никому не известные фамилии, так и вполне себе знаменитые люди вроде Моцарта. Впрочем, взгляд Пономаренко зацепился лишь за одну из последних в списке — Рушева Надежда Николаевна. Родившись в 1952 году в Монголии, она умерла два года назад от инсульта… Однако за свою короткую жизнь успела стать достаточно известной в СССР художницей. Хотя, кажется, он даже слышал ее фамилию — еще до того, как началась Долгая зима…

— Интересно получается, — заметил Пономаренко. — Значит, гении — далеко не редкость, причем нередко их гениальность проявляется уже в раннем возрасте…

— Да, — подтвердил Шелепин. — Только их гениальность нередко сочетается с различными психическими или физическими отклонениями… Кто-то становится аутистом или шизофреником, кто-то рано умирает от инсультов или других заболеваний…

— Но у нашего «Умника» такого нет?

— На первый взгляд — да, — согласился министр госбезопасности. — Но так однозначно я бы не утверждал… Тем более, что некоторые странности мои люди за ним отмечали.

— Какие, например? — заинтересовался Пономаренко.

— Самое простое — принципиальное нежелание переезжать в Москву или куда-либо иначе. Хотя, казалось бы, здесь у него было бы куда больше возможностей, — заметил министр. — Сам он объясняет это тем, что тут у него все родные, друзья — и потому он должен быть рядом с ними, должен помогать им. Тем же самым, кстати, он объяснил и отказ от путевки в Абхазию. Я поначалу не понимал этого, но наши психологи, тщательно все проанализировав, пришли к интересному выводу.

— И к какому же?

— А вывод на удивление прост! В отрыве от дома и родных он чувствует себя некомфортно, даже в какой-то мере подавленно. И потому переезд в другое место или даже просто длительный отъезд оказывает на него отрицательное психологическое влияние…

— Вот даже как, значит? Но это, как понимаю, не единственная его странность?

— Пожалуй, да, — произнес министр. — Другой такой мы в какой-то мере можем считать его постоянный страх переворота в стране… И хотя его доводы в этом плане логичны, но в своих опасениях, даже на мой взгляд, он слишком сгущает краски. По этой же причине я считаю целесообразным держать его подальше от политики…

— Есть сомнения в политической благонадежности?

— В том-то и дело, что нет, — усмехнулся Шелепин. — Скорее я опасаюсь того, что он из лучших же побуждений и сделает какую-нибудь глупость. Будучи свято уверен, что именно так оно и надо для светлого коммунистического будущего…

— Идеалист…

— Именно что! — согласился министр. — Который именно поэтому может залезть и в какой-нибудь заговор против «предателей советской Родины».

— И все ж одно различие с теми случаями есть, — задумчиво произнес Пономаренко. — те гении обычно проявляли себя уже в детстве… Здесь же до поры до времени был вполне себе обычный… советский пацан. И хоть говорить о том, что он изменился в одночасье, вряд ли имеет смысл, но одно мы можем сказать точно. До какого-то момента его способности то ли «спали», то ли он по каким-то причинам ими не пользовался. Пока не случилось… какое-то событие…

— Мы тоже так думаем, — согласился Шелепин. — И на данный момент мы предполагаем, что это было что-то из области личных отношений. Ведь именно в тот же период времени он резко прекратил уделять внимание своей прежней «подруги», а спустя некоторое время на место нее пришла нынешняя жена «Умника»…

— Я помню про это, — согласился Предсовмина. — Могу даже заподозрить, что дело было в том, что он узнал про нее некую информацию, что заставило порвать все прежние связи… Вопрос лишь в одном — почему это оказало столь сильное влияние на его мышление?

— Сделал для себя вывод, что «все бабы стервы» и решил посвятить всего себя науке? — усмехнулся Шелепин. — По-0моему, вариант вполне себе возможный…

— Но как тогда его нынешняя жена?

— Тут как раз у нас есть объяснение, — ответил министр. — Как-то в разговоре он случайно обронил фразу о том, что их «свела Долгая зима»…

— Еще раз переосмыслил свои убеждения?

— да, есть такое предположение, — ответил Шелепин.

— Что ж, — после некоторого раздумья подвел итог Пономаренко. — Приглядывать за «Умником» нужно, конечно… Но так, чтобы он сам ни в коем случае об этом не догадывался. Пока вреда от него никакого не видно, а вот польза несомненна… А там уж будем решать проблемы по мере их поступления.

«Тем более, что проблем и так хватает!» — когда Шелепин уже вышел и закрыл за собой дверь кабинета, мысленно продолжил товарищ Пономаренко. Да, как ни крути, но на дворе до сих пор стоит Долгая зима… И пусть сейчас уж не 67-й и даже не 68-й год, но трудностей по-прежнему хватает. Скоро уже будет пять лет со дня того памятного ноябрьского совещания 1966 года, когда было вынесено решение о введении в стране особого положения — и оно действует до сих пор. Пять лет с того времени, как стало понятно, что прежняя жизнь уже не вернется. Что если хочешь выжить, то придется жить и работать по-новому…

С тех пор и впрямь все стало сильно по-другому… Но, как и когда-то в войну, советский народ не сдался и доказал всему миру, что и в вулканическую